Седьмой прыжок с кульбитом
Шрифт:
— Не любишь стрелков? — хмыкнул Иванов.
Мне хотелось уточнить, что не люблю нахалов, но отвечать не стал. Антон же вопрос просто проигнорировал — с видом занятого человека он кушал.
Нет, стрелков я понимаю и сам бывал в их шкуре. Просить закурить у товарища — рядовое дело. Даже Леонид Ильич частенько перехватывает сигаретку у охраны. Так бывает, свои часто кончаются. А курит он много, каждые полчаса. Короче, если бы подошел сам Брежнев, стрельнуть сигарету можно. Но вот так, в тапочках, внаглую подкатывать
— Дед, да ну его нафиг, — индифферентно отозвался Антон. — Никто не умер, и сигареты эти не твои.
А в самом деле… Нет, с нервами надо что-то делать. В последнее время меня мало кто понимает, и я сам не особо врубаюсь. Какое мне дело до югослава? Пусть живет, ему воевать еще. Пройдет немного времени, этот парень сильно состариться не успеет, как Югославию начнут рвать на куски. Страна распадется на цепь пылающих островов, где бывшие братья по разуму примутся резать друг друга со страшной силой. Под руководством ООН, естественно. И мир забудет о югославских строителях, славящихся своим мастерством. Быстро, качественно, надежно — кому это надо?
Иванов мысли читать не умел, однако хмуро прищурился:
— Не простой ты парень, Бережной. Ох, не простой…
— А я тебе что говорила? — перебила его баронесса, по-новому взглянув на Антона. — Нет, нечего с ним хороводы крутить, надо все прямо излагать. Тем более, ты теперь его начальник и педагог.
— Чую, наплачусь я с ним…
Закончить мысль Иванов не успел. Из-за колонны вынырнул мужчина в сером костюме и зашептал что-то ему на ухо. Как ужаленный, Иванов подскочил.
— Прости, но меня снова вызывают к телефону.
— Опять Кремль? — ахнула Мария.
— Какой еще Кремль? — удивление Иванов выглядело совершенно неубедительно.
— Ну не Смольный же!
— С чего ты решила?
Конечно, телефонировали оттуда. Только высокий начальник может припомнить важную мысль, недосказанную пять минут назад. Вспомнить, и перезвонить.
Запихивая в карман чужой «Мальборо», Иванов глянул на дирижершу дикими глазами:
— Скажешь тоже, Кремль, Смольный… Просто важный звонок по работе.
А затем умчался.
Глава 25
Глава двадцать пятая, в которой мысли непростые волнуются в отваге
Антон допил какао и сожалением отодвинул стакан. Ничего не поделаешь, всё хорошее когда-нибудь кончается. На что Мария усмехнулась:
— Понравился напиток?
— Грех ругать, отличная вещь.
Баронесса вертела в руках серебряный брикет «Зиппо», потертую и явно редкую зажигалку.
— Я вижу. А вот кофе здесь — так себе, надо было мне брать какао, — она прищурилась. — Знаешь, как в Дортмунде называют такой вот горячий напиток, разбавленный коньяком?
Антон не знал, и она раскрыла тайну:
— Русский шоколад.
Так надо
Что же касается «русского шоколада», то само название выглядит весьма странно. С чего это немцы так решили? Ни какао, ни коньяк никогда не являлись исконно русскими продуктами.
— Русский шоколад? Ну, еще не вечер, — философски заметил Антон.
— Да, ты прав, — кивнула она. — На ужин Влад обещал донской зеленый борщ и жареную донскую селедку. Сказал, мне понравится местный колорит. Вот тогда, после ужина, русский шоколад и попробую.
Упоминание жареной селедки не впечатлило, уже несколько дней мы ели это блюдо. Утром, днем или вечером, неважно. Не от нас зависело — как только рыбак Федор привозил свежак, так Вера бежала на улицу с тазиком. Потом я чистил и жарил рыбу на всю семью, включая кота Лапика и дикого зверя Катану, а Вера в другом тазике готовила овощной салат с зеленым луком. Свежие витамины эта девушка запихивала в себя целыми горами, но с жареной селедкой салаты улетали веселей.
И сейчас Антон вряд ли клюнет на здешнюю рыбу, снабженную редиской и луком. Однако сама мысль показалась ему интересной.
— Дед, — замялся он, — а можно еще чего-нибудь пожевать? Порции здесь какие-то детские.
Рацион показался мне вполне нормальными, только спорить не стал. Парень молодой, организм растущий и, что важно, выздоравливающий. Поэтому сделал предложение, от которого трудно отказаться:
— Не надо себя сдерживать. Умерщвление плоти и прочий аскетизм — не наш семейный стиль.
— В твоих словах слышится горечь, — заметил он. — А это означает обиду за то, что молодой, красивый и умный — это не ты.
— Вот кто здесь не умный, так это ты. Потому что я моложе всех ваших молодых!
— Меня любит Вера, лучшая девушка в мире, — привел он, казалось бы, убедительный аргумент, — а кто любит тебя?
— Вера.
— Погоди, — возмутился парень. — Она же обещала тебя убить?
— Вот! Какие еще нужны доказательства? Равнодушный ко мне человек такое не заявит никогда.
До этой перепалки я взмахнул поднятой рукой, и официант уже стоял рядом.
— Желаете еще чего?
— Да, именно еще чего-нибудь, такого же вкусного, — кивнул я с поощряющей улыбкой.
Прямого обещания чаевых не прозвучало, но официант понял всё правильно.
— Хм, — задумался он. — Пельменями вас, наверно, не удивить. Хотя они собственной лепки…
Крафтовые пельмени в наш век машин как раз редкость. Только Антон восторга не проявил.
— Нет, — быстро сказал он. — И жареную селедку тоже не надо.