Седой Кавказ
Шрифт:
– Я твою мать… – страшно выругался он и бросился на Самбиева.
Встречный хлесткий удар сразил его наповал. На помощь Майрбекову подоспел смуглый здоровяк, лет тридцати пяти. Арзо полетел в воду, его потоком понесло вниз. Он вылез метрах в пяти, вооружившись булыжниками, двинулся на противников. Перед ним полукругом стали три человека; у одного в руках табельный пистолет, у другого нож, третий, безоружный, явно сторонился.
– Брось камни! – приказал самый взрослый на вид, тот, что был с пистолетом. – Кому говорю, брось!
За спиной троицы пришел
– Вон отсюда! – заорал в отчаянии Арзо, угрожающе вознес булыжники.
– Последний раз приказываю, бросай! – два выстрела оглушили Арзо, у ног разлетелись камни, многочисленные осколки впились в тело, ниже пояса.
– Га-а-ды! – заорал Арзо и поочередно стал метать свои боеприпасы.
Еще долго по горам вперемежку носилось эхо выстрелов и последний отчаянный крик, а полуголая вооруженная свора по-милицейски умело истязала валяющегося в четырех парах ног тело Самбиева.
Мальчишки из Ники-Хита, ожидавшие объедков и пустой тары после пьянки, невольно увидели всю картину происходящего. Они помчались в село. Группа мужчин преградила путь двум машинам. Угрожая пистолетами, а главное, мундирами, блюстители порядка прорвались, умчались восвояси… Избитого Арзо доставили в районную больницу. В тот же вечер следователь РОВД опрашивал лечащего врача о состоянии здоровья Самбиева, интересовался, когда можно будет допросить, так как пострадавший угрожал с оружием в руках работникам милиции, нанес травмы и против него, возможно, будет возбуждено уголовное дело.
По воскресеньям Докуев Домба парится в бане с высшими номенклатурными работниками республики. Слегка в подпитии, он к восьми часам вечера возвращается домой, чтобы пораньше лечь спать и быть свежим к началу предстоящей недели.
После бани и легких закусок к спиртному у Домбы разыгрался нешуточный аппетит. Не дожидаясь, пока верный нукер Мараби загонит машину в гараж, он побрел на кухню – любимое место жены Алпату и незамужней старшей дочери Курсани.
– Накрывай на стол! – крикнул Домба прямо с порога кухни.
– Только о животе думаешь! – неласково встретила его жена. – Ты даже не знаешь, что случилось!
– Что? – удивился муж.
– Только что звонила Джансари, – Алпату от волнения тяжело говорит, все вздыхает, машет руками. – Боже мой! Боже мой!… Да что за напасть, нам эти Самбиевы?!
Теперь и Домба встревожился.
– Что случилось, говори!
– Понимаешь?! Этот подонок Арзо напал на нашего…
– Албаста? – вырвалось у Домбы.
– Да нет, на зятя – Арби…
– Давай поесть, – вмиг успокоился муж.
– Тебе даже дела нету! – вскричала Алпату. – А ты о дочери думаешь? Этот ублюдок огромным камнем попал прямо в грудь… Бедный!… Ты знаешь, доченька говорит, что грудная клетка Арби прямо плоская стала.
– Как твоя? – заглядывая в кастрюлю, проронил муж.
– Скотина! Распутник! Пьяница! Ты только о грудях и задницах думаешь, а судьба собственной
– Да этот зятек столько денег у меня выудил, что за его судьбу мне нечего волноваться.
– Только о деньгах думаешь? – волчицей набросилась теща за права зятя. – А как он нас любит! Просто родной! Как сын!
– По расходам – дороже двух сыновей, – констатировал факт Домба.
– Как тебе не стыдно?!… Разве можем мы не помочь нашей дочери?
– Я не против, – стал не на шутку огрызаться муж. – Просто совесть и меру знать надо… А тебе впору не только его, но и всех его братьев и сестер усыновить. По крайней мере – все они на моей шее. Я представляю, сколько у меня они выудили, да сколько ты им скрыто от меня даешь?! А Арзо сволочь, мазила несчастный.
– Ты совсем одурел к старости! – огорошилась Алпату.
– Перестаньте ругаться, – вступила в спор дочь. – Дада, в данном случае ты неправ. Сестра говорит, что у Арби вся грудь перевязана.
– Хорошо, что грудь, – с сарказмом выдавил Домба, – а то на живот бинтов бы не хватило… Год не прошел, как он женился на нашей дочери. Был – во, – вытянул вперед указательный палец, – простой старшина-участковый: тихий, послушный, подобострастный. А теперь он – во, – Домба развел руки, – лейтенант, инспектор ОБХСС. Теперь даже со мной надменен. Приедет на машине, развалится на диване, а вы вокруг бегаете… Даже при мне в сортир вальяжно заходит… Вконец освинячился. И ты его таким сделала, – уперся он шальным взглядом в жену. – Если хочешь знать, нам с Самбиевыми лучше дружить, чем враждовать. Только-только Албаст с ними наладил отношения, а этот осел, ваш зятек, что-то натворил.
– Да сволочи твои Самбиевы! – вновь пошла в атаку Алпату. – Всех их истребить надо!
– Не шумите, Мараби идет, – глянув в окно крикнула дочь Курсани.
– Вот тоже прихвостень! – на еще не вошедшего Мараби полились обвинения Алпату. – У нас жрет, а с Самбиевыми дружкуется.
– Ой! – воскликнула Курсани, – Арби и Джансари приехали!
Она бросилась к выходу, чуть не сбила с ног Мараби. Следом засеменила мать.
Домба и Мараби с неподдельным интересом наблюдали до боли знакомую, только на сей раз немую сцену объятий дорогих родственников. Несоразмерно брюхатая замужняя дочь яростно жестикулировала, воспроизводя ужас случившегося. Мать и сестра огорченно махали головами, искренне сопереживали. И только зять стоял важный с победоносным видом.
– Так, теперь мне придется есть в спальне, – о своем выразился Домба. – Хорошо, что не в ванной… Как-никак я на шестом месте в списке Алпату.
– Скоро на седьмое скатишься, – усмехнулся Мараби, глядя на живот Джансари.
– Да-а-а, – потянулся к плите Домба, – а ты знаешь, наш зятек с Арзо подрался?
– Когда? – встрепенулся Мараби.
– Видимо, сегодня… Знаю только, что твой дружок камнем ему в грудь въехал… Лучше бы чуть выше или хотя бы ниже.
– Я должен ехать в Ники-Хита! – вырвалось сразу у Мараби. – Можно я возьму машину? Утром буду здесь.