Сегун. Книга 1
Шрифт:
Возбуждение гонки и ощущение того, что он свободен и опять командует – больше благодаря силе своей воли, чем положению, – а также сознание того, что Ябу в его власти, наполнили Блэксторна бесовским весельем.
«Если мы не проскочим, я выброшу корабль на скалы, чтобы только посмотреть, как ты утонешь, засранец Ябу! За старого Питерзона! Но разве не Ябу спас Родригеса, когда ты не смог? Разве не он расправился с разбойниками, когда ты попал в засаду? И он храбро вел себя сегодня вечером. Да, он засранец, но храбрый засранец, и это верно».
Ему снова предложили бутылочку саке.
– Додзо, –
Фрегат резко остановился, развернулся в крутой бейдевинд, и это сильно обрадовало его.
– Я бы не смог сделать лучше, – сказал он ветру. – Но на их месте я бы пробился сквозь лодки, вышел в море и никогда не возвращался. Я бы увел корабль домой и оставил Японию японцам и этим гнусным португальцам. – Он заметил, что Ябу и капитан смотрят на него, но притворяются, что он им совершенно безразличен. – Нужно захватить черный корабль и все, что он везет. И отомстить, а, Ябу-сан?
– Нан дэс ка, Андзин-сан? Нан дзя?
– Ити-бан! Первым! – ответил он, махнув рукой в сторону фрегата, и осушил бутылочку. Фудзико тут же приняла ее.
– Саке, Андзин-сан?
– Домо, иэ!
Оба корабля теперь очень близко подошли к скоплению рыбачьих лодок, галера направлялась прямо в проход, специально оставленный между ними, фрегат выполнял последний галс и поворачивал к выходу из гавани. Ветер здесь посвежел, так как защищавшие гавань горы отодвинулись, открытое море лежало в полумиле впереди. Порывы ветра надували паруса фрегата, ванты издавали треск, похожий на пистолетные выстрелы, у носа и в кильватере появилась пена.
Гребцы обливались потом и явно устали. Один свалился. Потом упал другой. Пятьдесят с лишним ронинов заняли боевые посты. Впереди, по обеим сторонам прохода, лучники в рыбацких лодках уже прицеливались. В большинстве лодок Блэкторн заметил небольшие жаровни и заключил, что стрелы будут в основном зажигательными.
Он как мог приготовился к битве. Ябу понял, что предстоит схватка, и сразу же сообразил про зажигательные стрелы. Вокруг штурвала Блэкторн установил защитные деревянные стенки. Он вскрыл несколько ящиков с мушкетами и поставил возле них тех, кто умел заряжать оружие, принес на ют несколько бочонков с порохом и вставил в них запалы.
На баркасе Сантьяго, первый помощник капитана, сказал Блэкторну, что Родригес собирается помочь ему, если на то будет милость Божья.
– Мой капитан велел: «Скажи ему, что я бросил его за борт, чтобы он протрезвел».
– Зачем?
– Потому, просил он передать вам, что на борту «Санта-Терезы» было опасно, опасно для вас.
– Чем опасно?
– Вы должны сами пробиваться, велел он передать. Если сможете. Но он поможет.
– Почему?
– Ради Святой Мадонны, придержите свой еретический язык и слушайте – у меня мало времени.
После этого первый помощник рассказал ему о мелях и азимутах, пути через проход и их плане. И дал два пистолета.
– Мой кормчий спросил, хорошо ли вы стреляете.
– Плохо, – соврал он.
– С Богом – вот что просил сказать вам мой капитан напоследок.
– А вы?
– Что касается меня, я бы отправил тебя в ад!
– И твою сестру!
Блэкторн зарядил бочонки на случай, если
– Исогу, если хотите жить! – крикнул он и взялся за штурвал, благодаря Бога за Родригеса и за то, что светит яркая луна.
Здесь, на выходе, гавань сужалась до четырехсот ярдов. Глубина была большой почти от берега до берега, скальные массивы отвесной стеной вставали из моря.
Просвет между изготовившимися к бою рыбацкими лодками составлял всего сто ярдов.
«Санта-Тереза» закусила удила – ветер позади траверза с правого борта, сильная кильватерная струя, – она быстро нагоняла галеру. Блэкторн держался середины прохода и сделал Ябу знак приготовиться. Все ронины-самураи, повинуясь приказу, сидели на корточках ниже планшира, невидимые, и ждали, когда Блэкторн отдаст команду, чтобы с мушкетом или мечом кинуться к правому или левому борту – куда потребуется. Ябу должен был командовать ими. Японский капитан знал, что его гребцы должны работать веслами в такт барабану, а старший из гребцов знал, что должен слушаться Андзин-сана. И Андзин-сан один вел корабль.
Фрегат был в пятидесяти ярдах за кормой, в середине прохода, и направлялся прямо на них, явно давая понять, что требует уступить ему место.
На борту фрегата Феррьера негромко велел Родригесу:
– Протарань его! – Он покосился на Марико, которая стояла шагах в десяти от него, у поручней, рядом с Торанагой.
– Я не могу – не при Торанаге же и этой бабе!
– Сеньора! – окликнул Феррьера. – Сеньора, вам лучше спуститься вниз – вам и вашему господину. Там, на пушечной палубе, ему будет безопасней.
Марико перевела Торанаге, который, немного подумав, спустился по трапу на пушечную палубу.
– Черт бы побрал мои глаза! – сказал главный канонир, ни к кому не обращаясь. – Я бы не прочь дать залп всем бортом и потопить кого-нибудь. Проклятый год: мы не потопили ни одного чертова пирата.
– Да. Эти обезьяны заслуживают хорошей бани.
На юте Феррьера повторил:
– Протарань галеру, Родригес!
– Зачем убивать вашего врага, когда за вас это сделают другие?
– Мадонна! Ты совсем как священник! В тебе нет ни капли горячей крови! – это было сказано по-испански.
– Да, у меня нет настроения убивать, – ответил Родригес также на испанском, – а как ты? В тебе много бойцовской крови, да? А может быть, испанской?
– Ты собираешься его протаранить или нет? – выпалил Феррьера на португальском, близость чужой смерти возбудила его.
– Если галера останется там, где сейчас, то да.
– О Мадонна, пусть она останется там, где есть!
– Что вы придумали для этого англичанина? Почему так разозлились, что его нет на борту?
– Ты мне не нравишься. Я тебе не доверяю теперь, Родригес. Дважды ты шел, или казалось, что шел, против меня, против нас, заодно с еретиком. Если где-нибудь в Азии найдется подходящий капитан, я спишу тебя на берег, Родригес, и уплыву на черном корабле.