Секретная династия. Тайны дворцовых переворотов
Шрифт:
Обратимся к черновым журналам, которые только после просмотра гофмаршалом или министром двора превращались в беловые [14] . В январе 1855 года на каждый день отводится один-два листа, так что вся придворная хроника за этот месяц поместилась на сорока шести листах. Однако заглавие, находящееся перед первыми февральскими записями, подтверждает большую переделку черновых журналов «задним числом»: «Журнал камерфурьерский о болезни, кончине, перевезении тела из Зимнего дворца в Петропавловский собор в бозе почившего государя императора Николая Павловича».
14
ЦГИА. Ф. 516. Оп. 34/1625. 1855 г. № 34. Эти документы изучены в цит. статье Н. С. Штакельберг (Русское прошлое, 1923. № 1. С. 64–65). Исследовательница
Далее следует связное, не характерное для камерфурьерских журналов повествование о болезни царя, начавшейся с 27 января. На полях чернового журнала замечание карандашом: какой-то высокий начальник рекомендует камер-фурьеру разбить повествование по дням, придав ему обычный характер. 11 февраля тем же карандашом отмечено: «Тут надобно показать, когда прибыл курьер из Севастополя с известием дела при Евпатории».
Все это было учтено при создании белового журнала, где события затем (но не вполне последовательно) разнесены по датам. Между прочим, при описании вскрытия тела царя (19 февраля) черновой журнал сообщал о присутствии «графа Адлерберга, гг. лейб-медиков Маркуса и Рейнгольдта, лейб-хирурга Енохина и доктора Карелля»; в беловом же журнале, после того как соответствующий текст был переписан, явно добавлено: «…и был тут же некоторое время лейб-медик Мандт» [15] .
15
ЦГИА. Ф. 516. Оп. 125/2382. 1855 г. № 2. Л. 68.
Штакельберг справедливо заметила, что, согласно камер-фурьерскому журналу, состояние больного с 14 по 16 февраля улучшилось и резкое ухудшение 17-го, смерть 18-го кажутся внезапными.
Налицо противоречие: подмена листов журнала, изложение истории post factum должны были представить картину медленного, с конца января, нарастания болезни; сведения же об улучшении состояния больного незадолго до смерти, казалось бы, мешали этой версии. Однако не следует переоценивать «глубокого замысла» камер-фурьеров и гофмаршалов. При дворе царила немалая растерянность. Необходимость подменить листы сталкивалась, очевидно, и с хорошо известным в дворцовых кругах фактом ослабления болезни 14–16 февраля. Вслед за сравнительно оптимистической записью от 16 февраля внесены один за другим тексты всех четырех официальных бюллетеней о болезни и смерти императора.
Блудов в своем труде написал, в противоречие даже с камер-фурьерским журналом: «16-го опасность сделалась столь велика и очевидна, что бывшие при государе медики решились сказать о ней наследнику престола. Однако ж и на другой день поутру еще многие не знали о сей опасности. Даже один из докторов еще не переставал надеяться» [16] .
Александр II своею рукой переправил в этих строках 16-е на 17-е и вычеркнул выделенные слова. Блудов, вероятно, хотел ослабить элемент внезапности в кончине, перенести ее предысторию на сутки назад (16-е), однако новый царь не согласился: главные события – 17-го, в ночь на 18-е.
16
ЦГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. № 644. Л. 8 об.
Нелегко теперь, больше чем через столетие, представить во всех подробностях, что происходило во дворце в ту зимнюю ночь, когда в своих покоях метался умирающий самодержец и дворец был охвачен страхом перед настоящим и будущим.
Кроме непроницаемых бюллетеней и оправдательной записки Мандта сохранились воспоминания, записанные неизвестным лицом со слов доктора Карелля, также лечившего царя. «17-го февраля он [Карелль] был истребован к императору Николаю ночью и нашел его в безнадежном состоянии и одного – Мандта при нем не было. Император желал уменьшить свои сильные страдания и просил Карелля облегчить их, но было уже поздно и никакое средство не могло спасти его…» [17]
17
Русский архив. 1892. № 8. С. 478.
Итак, суммируем неясные, порою загадочные факты: внезапность смерти; резкий перелом в состоянии больного 17 февраля (поправка Александра II в рукописи Блудова; камер-фурьерский журнал); подавленное настроение Николая I в связи с крымскими поражениями; свидетельства П. Д. Киселева и А. Д. Блудовой;
Последний пункт может быть проиллюстрирован и еще одним прежде неизвестным фактом. Через два месяца после смерти царя, 21 апреля 1855 года, министр Императорского двора В. Ф. Адлерберг отправил следующее «весьма нужное» и «секретное» (за № 599) послание министру народного просвещения А. С. Норову: «Министр Императорского двора… имеет честь сообщить высочайшую Его Императорского Величества волю, чтобы появившаяся недавно в одной берлинской газете статья доктора Мандта о болезни блаженной памяти императора Николая Павловича не была допущена ни в переводе, ни в подлиннике к напечатанию в газетах, издающихся в России» [18] .
18
ЦГИА. Ф. 772 (Гл. управл. цензуры). Оп. 1. № 3558.
Министр народного просвещения тотчас разослал приказ по всем девяти учебным округам, повторив наивно «конспиративную» формулу о запрете статьи из «одной берлинской газеты».
Поскольку Мандт в разное время повторял одну и ту же, близкую к официальной, версию о предсмертной болезни Николая I [19] , надо думать, что в не разысканной пока статье берлинской газеты также сообщались подробности, в общем вполне безобидные, но несколько выходящие за пределы информации, дозволенной в ту пору российскими властями [20] . Реакция же властей на статью Мандта только содействовала распространению всяческих слухов о смерти Николая.
19
Ночь с 17-го на 18 февраля 1855 г. Рассказ доктора Мандта // Русский архив. 1884. № 1. С. 192–198; в примечаниях указывается, что этот текст был изложен Мандтом в письме к близкому лицу за границу. См. также: Ein deutscher Arzt am Hofe Kaiser Nicolaus I. von Russland. Lebenserinnerungen von Professor Martin Mandt. M"unchen und Leipzig, 1917 (2-е изд.: 1923). Раздел «Смерть императора». С. 473–490.
20
Автор с большой пользой для себя ознакомился с чрезвычайно содержательной справкой на эту тему, составленной по просьбе отдела рукописей ЛБ сотрудниками ПБ П. Богомоловой и С. Персон.
Вышли два тома дневников А. А. Половцова, государственного секретаря Александра III. Кроме интересных свидетельств о политических событиях 80-х годов XIX века Половцов зафиксировал несколько примечательных исторических фактов. Между ними есть и такая запись: «15 апреля 1883 года. Рассмотрение пакетов, оставшихся в кабинете покойного государя. Записка Мандта о последних днях императора Николая. Покойный государь Александр II постоянно высказывал против Мандта подозрения, в особенности ввиду режима, которому, по его совету, следовал в последние два года император» [21] .
21
Дневник государственного секретаря А. А. Половцова. Т. 1. М., 1966. С. 81.
Из этих строк следует как будто, что Николай погублен не ядом, а плохим лечением Мандта. Однако врач мог ведь сначала «не так» лечить, а потом не помешать самоубийству, и важен факт недоверия наследника к лейб-медику его отца.
Свою статью «Загадка смерти Николая I», опубликованную в 1923 году, Н. С. Штакельберг закончила вопросом, допустимо ли предположение о самоубийстве Николая I, и ответила: «Да, допустимо».
Следует все же признать, что окончательного решения этого вопроса мы не имеем до сей поры. О таких фактах не оставляют документов, опасаются писать воспоминания. Однако исследователю, размышляющему над исторической загадкой, необходимо усиленно охлаж дать себя доводами против. Односторонний отбор фактов обманчиво ведет к результату, между тем как те же самые факты могут быть истолкованы иначе. Так, в истории кончины Николая I меры для сохранения тайны могли быть порождены обычным для самодержавия стремлением засекретить важное политическое событие, и многие подозрения современников и потомков – уже вторичный результат, прямо противоположный тому, к чему стремилась власть.