Секретная династия. Тайны дворцовых переворотов
Шрифт:
А письмо № 2 об убийстве царевича Алексея?
Если рассуждать очень строго, то реальность письма № 1 еще не доказывает подлинности письма № 2, его тоже могли подделать, руководствуясь именно первым документом. Но тут мы уж заходим слишком далеко: фактов нет, всяческие умозрительные построения слишком легки, а история наша не закончена.
Прямо или косвенно к запутанной истории письма Александра Румянцева причастны многие исторические деятели двух веков. Споры вокруг дела Алексея в 1858-1860 годах были одной из самых современных тем.
Через несколько месяцев после выхода «Полярной звезды» с подлинным или мнимым письмом Румянцева к Титову Герцен уже воспользовался им для своей пропаганды. «Подумайте, – писал он в „Колоколе“, – как росла русская мысль, чем убаюкивалась, что помнила, что видела… Она складывалась в виду Алексеевского равелина, возле которого пировал со своими клевретами пьяный отец через несколько
142
Подразумеваются Екатерина II и Петр III, убитый в Ропше в 1762 г.
143
Александр I и Павел I.
Глава IV. «Столетье безумно и мудро»
Кто может – грабит, кто не может – крадет… Души унывают, сердца развращаются, образ мыслей становится низок и презрителен…
В начале 1858 года уже ясно видно сплетение современной и исторической тем в Вольных герценовских изданиях. Герцен и Огарев стремились представить злободневное и в связи с предшествующим историческим развитием: 1830–1840-е годы, декабристские и пушкинские десятилетия, XVIII век.
Как известно, приближение апогея общественной борьбы 1860-х годов не только не ослабило битвы за прошлое, но, наоборот, число исторических публикаций в Вольных изданиях увеличилось, особенно к 1861 году: с 1858 до конца 1861 года Герцен и Огарев напечатали 269 материалов, относящихся к периоду до 1855 года, – документы, мемуары, статьи, запрещенные стихотворения, публицистические сочинения XVIII–XIX веков. Такое изобилие публикаций отражало несомненную общественную потребность в подобных документах, хорошо понятую в Лондоне. Кроме того, конечно, играла роль активизация русского общества, расширение круга тайных корреспондентов Вольной русской типографии. Сейчас известно, что главными «поставщиками» исторических материалов были деятели круга «Библиографических записок» и некоторые другие историки-публицисты: М. И. Семевский, П. И. Бартенев, Е. И. Якушкин, А. Н. Афанасьев, П. А. Ефремов, В. И. Касаткин и другие. Публикации Вольной русской печати являются в немалой степени памятником их смелой, благородной деятельности.
Для новых документов-корреспонденций Герцен и Огарев время от времени предпринимали новые издания, такие как «Исторические сборники Вольной русской типографии», «Записки декабристов», а также отдельные непериодические выпуски исторических материалов, особенно по XVIII веку.
«Потаенный XVIII век» был для конца 1850-х годов одним из актуальных и распространенных сюжетов как в Вольных изданиях, так и в подцензурных. По числу публикаций и статей он первоначально опережал новые материалы о XIX столетии или, по крайней мере, шел с ними наравне. Это понятно: более горячие, почти современные темы – о декабристах и Пушкине, например, – значительно труднее проходили в легальной печати; к тому же многие свидетели событий были живы, многие мемуары только еще создавались. Соотношение изменится лишь через несколько лет, когда в 1861–1863 годах в Вольных изданиях станут явно преобладать документы XIX столетия. С середины 1860-х годов значительно вырастет число таких материалов и в подцензурной печати (появится журнал «Русский архив», несколько позже «Русская старина» и др.).
Между тем в 1850-х годах в легальной литературе и публицистике выделялись новые, существенные публикации о политической истории конца XVIII
Не стремясь подробно осветить все оттенки общественно-политических мнений о наследстве XVIII века, отметим только их широчайший спектр – от охранительной позиции Устрялова до революционно-демократического подхода «Современника». Обратим внимание также на разнообразие сюжетов – от публикаций документов, вышедших из-под пера самодержцев и их верных адептов, через различные направления просветительства, оппозиции – к революционной платформе Радищева.
В этих исторических условиях среди важных публикаций и дискуссий выходили в свет различные Вольные издания, посвященные как «вчерашнему дню» – первой половине XIX века, – так и «позапрошлому времени» – XVIII столетию. Связь с борьбой за былое, которая велась в самой России, здесь очевидна – обсуждаются те же вопросы, почти тот же круг лиц. Как известно, различные размышления о месте XVIII века в русской истории находятся едва ли не во всех крупных сочинениях Герцена периода вольного книгопечатания. Остановимся подробнее на одной из важнейших проблем, представленной как в легальной, так и в бесцензурной печати, – на соотношении различных групп и течений русской мысли XVIII века.
В Вольных изданиях появляются сочинения и биографии разных исторических деятелей предшествовавшего столетия. Символично, что в одном и том же 1858 году Вольная типография Герцена опубликовала два секретных сочинения с прямо противоположных полюсов русской жизни – «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева и «Записки императрицы Екатерины II». Между ними – Е. Р. Дашкова, Н. И. и П. И. Панины, М. М. Щербатов, Д. И. Фонвизин и другие мыслители и деятели [144] . Такой широкий охват лиц и мнений был достигнут не сразу. Даже один из самых просвещенных людей той эпохи – А. И. Герцен до 45-50 лет не знал многих важнейших памятников русского свободомыслия. В первом крупном очерке освободительной борьбы – известном труде А. И. Герцена «О развитии революционных идей в России», написанном в 1850 году, – за главой «Петр I» (Г. VII. 170–192) сразу следует раздел «1812–1825». Правда, вторая часть главы о Петре посвящена общественной мысли второй половины столетия, и, конечно, нужно учитывать, что работа предназначалась для западных читателей, но все же круг чтения, знаний, представлений Герцена о временах отцов и дедов обозначается достаточно четко. «Цивилизации» Екатерины II противопоставлены Пугачев и московский «чумной бунт» 1771 года. Посредине же упоминается о «французской философии на русской почве» и первых шагах литературы, которая «по сути дела являлась лишь благородным занятием нескольких умных людей и не оказывала никакого влияния на общество» (Г. VII. 189).
144
О соотношении различных идеологических течений во второй половине XVIII – начале XIX в. см.: Плимак Е. Г. Основные этапы в развитии русского просвещения XVIII века // Проблемы русского просвещения в литературе XVIII века: Сб. М.; Л., 1961; Сивков К. В. Подпольная политическая литература в России в последней трети XVIII века // Исторические записки. Т. 19. М., 1946. Об идейном наследии Радищева в начале XIX в. см.: Семенников В. П. Радищев. Очерки и исследования. М.; Пг., 1923; Лотман Ю. М. Источники сведений Пушкина о Радищеве (1809–1822) // Пушкин и его время. Вып. I. Л., 1962.
Впрочем, уже в 1850 году Герцену ясно, что в XVIII веке находятся некоторые истоки современного свободомыслия. О Н. И. Новикове говорится, что он «был одной из тех великих личностей в истории, которые творят чудеса на сцене, по необходимости погруженной во тьму, – одним из тех проводников тайных идей, чей подвиг становится известным лишь в минуту торжества этих идей». О Д. И. Фонвизине: «Ум сатирический, видел изнанку вещей; он горько смеялся над этим полуварварским обществом, над его потугами на цивилизованность… неутомимый протест неотступно преследовал эту аномалию. Он был горячим, беспрестанным».
Конец ознакомительного фрагмента.