Секретная династия. Тайны дворцовых переворотов
Шрифт:
Официального историка и его переводчика (Шау) удивляло долгое молчание издателя, получившего английский текст книги:
Мы оба изъясняли себе упорное молчание Муррея влиянием индейской революции [70] , подчинившей себе все другие интересы в Англии, как вдруг одним утром уже в сентябре является ко мне Шау, торжественно держа в руке 1560-й нумер (19 сентября) лондонского «Атенея» с объявлением о книге… Но увы! На другой странице того же нумера «Атенея» рисовалось вот что [71] : «Мистер Трюбнер и К° 60, Патерностер-роу, Лондон, спешат объявить, что они приготовили для публикации английский перевод „Восшествия на престол Николая I“, составленного статс-секретарем бароном Корфом, со вступлением и критическими замечаниями Александра Герцена“».
70
Восстание
71
Следующее затем объявление дается в переводе с английского.
Следственно, и английскому нашему переводу являлся соперник – и какой еще! С введением и критическими при мечаниями пресловутого Герцена – Искандера, который, в мстительной своей ненависти к императору Николаю, к его памяти, даже к его имени, не оставит облить все это желчью и ядом и которого работа, как нет сомнения, придется более по вкусу и более удовлетворит любопытство и чувство героев Альмы и Редана (англичан. – Н. Э.), чем наш невинный перевод! Вскоре за тем Шау, уже переехавший в город, получил телеграфическую депешу от Муррея, в которой, благодаря искусству наших переписчиков, невозможно было добраться никакого смысла, и наконец уж только 6 октября н. ст. пришло к нам обстоятельное письмо, которым Муррей уведомлял, что его издание готово, что на первый раз напечатано всего только 1000 экземпляров и что, сделав издание на свой счет, он из прибылей предоставляет Библиотеке половину. Неважная пожива ввиду совместничества Герцена, которого жала я непременно ожидал и еще ожидаю в русских его изданиях, но никак не думал встретиться на почве английского книгоделания [72] .
72
ПБ. Ф. 380. № 1998. Л. 93–95.
«Герцен недолго заставил себя ждать», – отметил Корф. Действительно, 20 сентября 1857 года, следующим днем после объявления во влиятельном лондонском «Атенее», датируется первый документ «Антикорфики» (выражение Герцена) – «Письмо к императору Александру II (по поводу книги барона Корфа)».
Эта известная герценовская декларация была напечатана в четвертом номере «Колокола», от 1 октября 1857 года (вышел в свет в середине октября). Тот же выпуск вольной русской газеты наносил еще два удара по книге «Восшествие на престол Николая I» и ее автору (оба эпизода зафиксированы Корфом в его Записке).
Во-первых, Герцен отозвался о двухтомном парижском издании Альфонса Баллейдье «История императора Николая (30 лет царствования)». Корф находил, что Баллейдье много у него заимствовал и «многому помешал» [73] . Герцен же напечатал в «Колоколе»: «„Несчастья не ходят в одиночку, – говорит Шекспир, – а толпою“. Вслед за книгой статс-секретаря и кавалера Корфа явилась история императора Николая в двух томах, сочинение Баллейдье. Этой книги мы совсем не понимаем. Ну, положим, Корф, статс-секретарь, кавалер, тайный советник, библиотекарь и не знаю что, – имеет право на подобострастие перед Николаем. Ну а этот Баллейдье (Альфонс) по доброй воле, по химическому сродству написал книгу еще более верноподданническую!.. Но если „усердие всё превозмогает“, то усердие с излишеством всё портит. Нельзя заподозрить нас в симпатии к императору Николаю, а уж и нам что-то сделалось жалко, что Корф и Баллейдье выдают Николая и всех присных его на всеобщее посмешище, не щадя ни пола, ни возраста» (Г. XIII. 47).
73
ПБ. Ф. 380. № 1998. Л. 114.
Наконец, в том же номере «Колокола» напечатано объявление: «Редакция „Полярной звезды“ намерена в самом непродолжительном времени издать разбор сочинения г. Корфа „Донесения Следственной комиссии и <приговора> Верховного уголовного суда 1826 года“, причем весь текст донесения и приговора будет перепечатан» (Г. XIII. 424).
Корф заметил перемену первых планов противника и записал: «Герцен впоследствии передумал и вместо английского перевода расположился издать сперва с своими критическими примечаниями русский подлинник, обещая во всех иностранных газетах выпустить это издание свое – долженствующее иметь около 400 экземпляров – к половине декабря 1857 года» [74] .
74
ПБ. Ф. 380. № 1998. Л. 108.
Широкое распространение книги Корфа и ее перевода делало излишней перепечатку текста.
После выхода четвертого номера «Колокола» Герцен и Огарев энергично работали над обещанным подробным разбором. Еще 1 октября 1857 года Герцен писал: «Наша брошюра с текстом Доклада [следственной комиссии] произведет в России фурор – это неплохо» (Г. XXVI. 124). 12 ноября того же года Жюль Мишле получил от Герцена следующую информацию: «В России издано неким бароном Корфом сочинение о Николае. Против этого гнусного византийского раболепия и бюрократической подлости мы печатаем особый труд под заглавием „26 декабря 1825 и император Николай“. Издатель хочет одновременно выпустить и французский перевод» (Г. XXVI. 135–136).
1 января 1858 года И. С. Тургенев был извещен о том, что «книга о Корфе готова»; в новогоднем выпуске «Колокола», 1 января 1858 года, объявлялось о выходе в свет книги «14 декабря 1825 и император Николай». Вскоре в Гамбурге появился немецкий перевод; наконец тогда же, в начале 1858 года, Герцен выпустил на французском языке статью «Русский заговор 1825 года», а во введении к ней, между прочим, объяснял связь этой работы с «Антикорфикой»: «Редакция „Полярной звезды“ недавно издала у гг. Трюбнера и Ко сочинение на русском языке, озаглавленное: „26 [14] декабря 1825 года и император Николай“. Это довольно пространное опровержение официального рассказа об обстоятельствах, при которых совершилось восшествие на престол Николая, – рассказа, написанного некиим статс-секретарем и исправленного самим Николаем: подлое сочинение евнуха, достойное византийского ритора или бонапартистского префекта. Идя навстречу пожеланиям Международного комитета [75] , который так братски помянул наших мучеников в годовщину 26 декабря, мы написали это небольшое сочинение, сжатый пересказ основных фактов, приведенных в нашем труде» (Г. XIII. 128).
75
Международный комитет – организация, связывавшая в 1850-х г. революционеров разных стран.
Таким образом, Вольная русская типография по крайней мере трижды атаковала книгу Корфа: в «Колоколе», отдельным изданием и статьей о «Русском заговоре». Кроме того, Герцен избрал самого Корфа мишенью постоянного обстрела. Основные критические идеи Герцена и Огарева хорошо известны (они обстоятельно освещены в комментариях И. В. Пороха к соответствующим публикациям в XIII томе сочинений Герцена). При известной эволюции формулировок в разных изданиях Вольной печати везде много говорится о типичности такого сочинения для определенной эпохи. «Ясно, – пишет Герцен, – как эта раболепная брошюра возникла при Николае, хотя нельзя не удивляться, как и он мог читать такую тяжелую, подьяческую, вульгарную лесть. Она носит как-то грубо вырезанную печать его времени – бедность мыслей, условные формы, узкий горизонт, официальный холод, беспощадность посредственности, отталкивающая, парадная чувствительность; не тот воздух, которым человек может свободно дышать, а какая-то давящая атмосфера второго порядка, в которой двигаются и действуют, как рыба в воде, Клейнмихели, Чернышевы, Кокошкины, Бенкендорфы – получше, похуже, но все бездарнейшие из смертных» (Г. XIII. 69). По мнению Герцена, ошибка Корфа «не в каком-нибудь выражении, не в какой-нибудь подробности, ошибка в жалком, ложном, рабском воззрении на события».
Корф пытался доказать, что восстание было «маскарадом распутства, замысляющим преступление», т. е. событием, не имевшим глубокого исторического смысла и важным только как опасность для императорской фамилии. Из Лондона последовали обоснованные возражения насчет этого серьезнейшего события в русской истории: «Если это была толпа развратных и буйных шалунов, воспользовавшихся нелепостью импровизированного междуцарствования для того, чтобы пошуметь на площади и через несколько часов рассеяться, – то как же объяснить страх Николая перед 14 декабря, эту idee fixe его царствования, которую он не забыл на смертном одре?» (Г. XIII. 37).
Действительно, в воспоминаниях Николая I говорилось о 14 декабря как о таких обстоятельствах, «кои важны, ибо дают настоящее объяснение причинам или поводам происшествий, от коих зависит участь, даже жизнь людей… Скажу даже, жизнь царств!» (Эта цитата выписана Корфом в его Записке о своей книге.)
Доказательство серьезности, органичности 14 декабря – сильнейшая сторона «Антикорфики». Герцен и Огарев, «дети 14 декабря», не зная многих подробностей, но зная имена и предания, ясно видели место этих событий в русской истории. Однако это следовало еще доказать печатно.