Секретная просьба (Повести и рассказы)
Шрифт:
Мальчик постарше, ростом с Лёшку, только в плечах уже, а телом потолще. На голове у мальчика была бескозырка с лентами и надписью «Верный». Увидев мяч под ногами лошади, дети остановились. Мальчик сделал шаг к Буланчику, но конь повернул в его сторону голову, и тот отступил назад. Тогда Лёшка слез с козел и достал мячик.
— Мерси, — проговорила девочка.
— Что? — не понял Лёшка.
— Спасибо.
Лёшка улыбнулся. Снова полез на козлы и стал доедать краюху. Однако дети не уходили. Девочка пристально смотрела то на Лёшку, то на Буланчика,
— Это ваша пролётка?
— Эге.
— Прокатите.
— А деньги у тебя есть?
Денег у девочки не было.
— Задарма нельзя, — объяснил Лёшка.
Дети о чём-то пошептались и убежали. Через несколько минут они вернулись, и мальчик в бескозырке протянул Лёшке рубль.
Лёшка повёз детей по Тверской, потом через Камергерский проезд, выехал на Большую Дмитровку, спустился к Охотному ряду и поехал по Моховой. Девочка не спускала восторженных глаз с Буланчика и всю дорогу приставала с расспросами:
— Это рысак?
— А как его звать?
— А где он живёт?
— А что он ест?
— А где его взяли?
Лёшка объяснял не без удовольствия.
Потом полез мальчик.
— Какой же это рысак? — проговорил он с усмешкой. — У рысака и шея длинная и ноги тонкие.
Лёшка смутился. У Буланчика действительно и шея была не длинной и ноги совсем не тонкими. Спорить он не решился. Но и продолжать разговор с девочкой уже расхотелось. Оставшуюся часть пути ехали молча.
Когда пролётка снова остановилась в Брюсовском переулке, девочка сказала:
— Мерси.
Она ловко спрыгнула на тротуар, взяла мальчика за руку, и дети умчались.
Лёшка уехал. Уже вечером на дне пролётки он обнаружил забытый девочкой мячик.
Дядя Ипат порой покупал газету «Русское слово». Читал он не торопясь, вслух произнося заголовки и разбирая содержание статей и заметок. В этот вечер Зыков опять принёс своё любимое «Русское слово».
— Про заём слыхал? — обратился он к Лёшке.
— Это тот, что в прошлом году?
— Нет, новый, — ответил дядя Ипат. Он сел за стол и развернул газету.
— «Граждане, подписывайтесь на заём свободы», — прочитал Лёшка крупный заголовок, набранный во всю первую полосу. Чуть ниже было напечатано воззвание Временного правительства.
— «К вам, граждане великой свободной России, — стал читать Зыков, — к тем из вас, кому дорого будущее нашей родины, обращаем мы наш горячий призыв… Не жертвы требует от вас родина, а исполнения долга…»
Но Лёшка не стал следить за дядей Ипатом. Он уставился в левый столбик газеты. Там крупными буквами были набраны разные имена. Имена были в чёрных рамках. Они-то и привлекли внимание мальчика. «Тело убитого в бою 5 февраля с. г., - читал Лёшка, — прапорщика Александра Семёновича Суровежина прибыло 5 апреля на Брянский вокзал…»
— Ты куда смотришь? — прервал мальчика дядя Ипат. — Сюда смотри! — На сей раз он ткнул в обращение Государственной думы. Потом прочитал статью под заголовком
А Лёшка опять стал смотреть в столбик налево, туда, где были напечатаны фамилии погибших.
— Эна она чего, — неожиданно проговорил дядя Ипат, — сроком на пятьдесят четыре года, пойди доживи ты до этого времени. Ты ещё доживёшь, — сказал он Лёшке. — Заём, стало быть, для тебя в самый раз, — и засмеялся.
О новом займе кричали все. Даже в субботу, когда Лёшка с дядей Ипатом ходил в церковь, батюшка и тот говорил про то же.
— Откликнемся на сей призыв, — выводил батюшка. — И в оные времена, в тяжкие годины нашествия иноплеменников, верующие оказывали великую любовь земле Русской. Вспомним священный клич Козьмы Минина, заложим жён своих и детей для спасения родины.
Батюшка ещё что-то сказал про гнев русского воинства и кончил нараспев, растягивая слова:
— Подпи-шемся на за-ём и в отде-льно-сти-и и в скла-дчи-ну-у. Да благослови-ит госпо-о-дь святы-ые начина-ания. Ами-инь.
Вспомнив слова дяди Ипата, Лёшка решил подписаться. Думает: буду каждый день с выручки недодавать по пять копеек, соберу рубль и подпишусь. Однако на следующий день в районе Таганки мальчик угодил на какой-то рабочий митинг и подивился — рабочие отказывались признавать заём.
— Так, значит, заём свободы, а деньги прямо на войну? — говорил какой-то мастеровой. — Не на свободу, а на войну. За наши копейки и нас же в солдаты. Так, что ли?
Теперь Лёшка заколебался. А ещё через день мальчик был у Страстной площади и слышал совсем другое:
— Нет, не напрасно так назван новый заём. Сказать сегодня «всё для войны» — это значит сказать «всё для свободы»! Граждане, спасём отечество! Подпишемся на новый заём!
«Подпишусь», — решил Лёшка. И стал собирать деньги.
Лёшка не собирался больше на Брюсовский. А тут мячик. Пришлось ехать.
Остановившись у знакомой подворотни, Лёшка стал соображать, как же ему разыскать девочку, но тут вышел на улицу мальчик в бескозырке, посмотрел на Лёшку, проговорил:
— Проваливай. Нечего тут стоять.
Лёшка сделал вид, что не слышит, но мальчик повторил снова:
— Проваливай! Кому говорят!
— А тебе что? Место тобой не куплено, — огрызнулся Лёшка.
— Проваливай!
И Лёшка не выдержал. Он вмиг слетел с козел, сжал кулаки. И мальчик сжал кулаки. Ребята стояли друг против друга, и Лёшка уже примерял, с правой руки или с левой ударить, как вдруг появился дворник. Дворник замахнулся на Лёшку метлой, назвал его ванькой [13] и грозился пообломать бока и ему и лошади.
13
Ванька — обидная кличка извозчиков.