Секретное досье

Дейтон Лен

19

Водолей (20 января – 19 февраля). Работающие с вами люди, видимо, неверно истолкуют ваши намерения, но не забивайте себе голову – ищите светлую сторону.

От обжигающего песка под ногами шел жар. Красный крашеный каркас фермы, образующей пусковую установку, оставлял волдыри на случайно коснувшейся его руке. От опор установки, извиваясь, уползали черные гладкие кабели и гофрированные трубы, лежа рядом, как змеи в коробке у китайского аптекаря. На расстоянии пятидесяти ярдов установку опоясывал электрический забор высотой двадцать футов, его патрулировали полицейские в белых шлемах и с овчарками

на коротких поводках. Рядом с единственными воротами стоял белый десантный джип, его тент был модифицирован, чтобы разместить пулемет полудюймового калибра. Водитель сидел, положив руки на верхнюю часть руля, а подбородок – на большие пальцы рук. Черные и желтые двухдюймовые поперечные полосы его шлема показывали, что у него есть разрешение «Q». Он походил на актера Дэнни Кея.

В полумиле отсюда на плоской песчаной поверхности виднелись маленькие мерцавшие черные фигурки, монтировавшие автоматические камеры, которые могли уцелеть на таком расстоянии лишь в случае неудачи. Сопровождаемый звуком хорошо смазанного механизма, по пусковой вышке с точностью ножа гильотины опустился и мягко качнулся на рессорной подушке лифт, рассчитанный на трех человек. Моим проводником был маленький, похожий на ящерицу гражданский с жесткими, мозолистыми руками, обветренным лицом и самыми светло-голубыми глазами, какие мне доводилось видеть. Маленькие дырочки на его белой рубашке были заштопаны только так, как это может сделать любящая жена, а вынудить к этому – рамки скудного жалованья. На тыльной стороне одной ладони осталась полустертая татуировка – якорь с вытравленным именем. Простой золотой перстень-печатка поблескивал на солнце среди густой поросли светлых волосков.

– У меня здесь с собой ртутный измеритель. – Я похлопал по старому кожаному кейсу. – Мне лучше не подходить к теплоизоляционному кожуху. – Я поднял глаза двумя или тремя платформами выше, туда, где трубки утолщались и увеличивались в количестве. Неопределенно указал. – Холодильная камера может отреагировать. – Я снова посмотрел вверх, а он посмотрел на мой бейдж и прочел слова: «Викерс Армстронг, инженерная служба». Кивнул без особых эмоций.

– Не позволяйте никому к нему прикасаться. – Он снова кивнул, когда я открыл сетчатую дверцу лифта и шагнул внутрь. Я потянул за маленькую рукоятку, и мы неподвижно постояли, глядя друг на друга, пока мотор преодолевал инерцию. – Я скоро вернусь, – сказал я только для того, чтобы не стоять там молча.

Он медленно и подчеркнуто кивнул своей белесой головой, как кивают недоразвитому ребенку или иностранцу, и лифт рванулся вверх. Красная конструкция фермы уходила в белый горячий песок, скользя передо мной, словно переплетения абстракции Мондриана, двигаясь все быстрее по мере того, как лифт набирал скорость. Сетчатая крыша делила темно-синее небо на сотню прямоугольничков, мимо меня проплыл на своем пути вниз жирный от смазки стальной подъемный трос. Платформы позволяли заглянуть поверх себя не раньше, чем уходили вниз у меня под ногами. Я взмыл в небо на 200 футов, круг ограды опадал вокруг моих ног, как сдувшийся хула-хуп. Через щель в полу я наблюдал, как белый полицейский джип лениво катится вокруг пусковой установки по песку, который от взрыва превратится в стекло.

Внезапно мотор умолк, и я завис, болтаясь в пространстве, как волнистый попугайчик в клетке на пружине. Я сдвинул в сторону дверцу и ступил на верхнюю платформу. Отсюда открывался вид на весь остров. На юге четкие взлетно-посадочные полосы Поля случек странно контрастировали с неправильными узорами окружающей природы. С аэродрома взлетал В-52. Большой запас топлива

для долгого трансокеанского перелета заставлял его бросить вызов гравитации. Другие острова – поменьше, более скалистые – то скрывались под океанскими волнами, то обнажались. Техническая сложность переплеталась у меня под ногами самым бурным образом. Я стоял на вершине сооружения, ради которого было все это затеяно, этот атолл, этот стоивший многие миллионы город, этот апогей достижений двадцатого века, это средоточие вражды между двумя полушариями, причина, по которой кассирша из супермаркета в Лидсе не может позволить себе третий автомобиль, а крестьянин в Сычуани – третью миску риса.

Из-за всего этого пусковую установку обычно называли «гора», а из-за этого названия я не удивился, обнаружив на ее вершине дожидавшегося меня Барни.

Барни был в белом, сверхлегком рабочем комбинезоне. На рукаве у него были нашиты полоски мастер-сержанта, в руке он держал пистолет 32-го калибра с глушителем. Оказалось, что нацелен он был на меня.

– Хорошо бы я не ошибся в тебе, бледнолицый, – сказал Барни.

– Это точно, Самбо. А теперь ослабь напряжение и скажи, что у тебя на уме.

– Ты скажи.

– Очень вежливо.

– Не глупи, потому что я рискую, однако могу и переиграть в обратную сторону, но очень быстро. Когда-то мы хорошо знали друг друга, но люди меняются, и мне просто нужно посмотреть, понимаешь. Ты изменился?

– Вероятно, да.

Последовало долгое молчание. Я не знал, о чем толкует Барни или к чему он клонит. Можно сказать, что я рассуждал вслух, когда произнес:

– Однажды утром ты просыпаешься и обнаруживаешь, что все твои друзья, которых ты знал всю жизнь, изменились. Они превратились в людей, которых не так давно вы взаимно презирали. Затем ты начинаешь волноваться на свой счет.

– Да, – сказал Барни. – И они перестали интересоваться, как совладать с этими самыми ничтожествами.

– Меня интересует.

– Это потому, что ты не знаешь, когда проиграл.

– Может, и так. Но я не заманиваю людей под дуло пистолета, чтобы доказать это.

Он не улыбнулся. Может, шутка мне не удалась.

Он сказал:

– Значит, я изменился, значит, я спятил? Послушай, белый человек, ты знаешь, какой самый ходовой товар на этом острове?

– Разве я не стою на нем? – спросил я.

– Нет, если только ты не стоишь на собственной шее. Самый ходовой товар на этом острове – ты. За тобой ведут тайное наблюдение, тебя обложили, твое положение хуже некуда. «Друзьям» из МИ-5 донесли, что ты ушел в другую сторону. Ты ушел в другую сторону, хоть немного? Ты внес первый взнос за дачу, сообщив им старые сведения, которые и так были известны? Просто скажи мне.

– Просто сказать тебе? – переспросил я. – Просто сказать тебе? Значит, друзья помогли мне пролететь полмира, чтобы ты пришил меня на бомбовой площадке? Но прежде чем это произойдет, я просто тебе скажу? Ты спятил?

– Это я спятил? А ты не спятил? Вероятно, один из нас тронулся, но есть безумно маленький шанс, что мы оба нормальнее всех вокруг. – Разгоряченное, блестевшее лицо Барни было на расстоянии трех дюймов от меня. И на одну минуту время остановилось, насыщенное молчанием. Я машинально зафиксировал волну на середине всплеска, Дэнни Кайе далеко внизу, шлем снят, вытирает лоб белым носовым платком. – Меня пустят в расход, если кто-нибудь узнает, что я разговаривал с тобой. Почему, ты думаешь, этот мерзкий тип приклеился к Скакуну – не оторвешь, а эта корова-блондинка приварена ко мне? Я прокладываю себе дорогу в морг, просто подходя к тебе на расстояние окрика.