Секреты
Шрифт:
— Майкл, я предполагаю, — пробормотала она себе под нос.
С того самого момента, как Хонор встретилась с Майклом три года назад, она ощутила между ним и Адель какую-то особенную связь, хотя на тот момент они были еще не выросшими детьми. Хонор он сразу же понравился за свою бесхитростность, врожденные хорошие манеры и искренний интерес к ее образу жизни.
Она ожидала, что Адель будет нервничать из-за любого мужчины после того, что с ней случилось в «Пихтах», и что сама она будет вести себя очень оборонительно, если кто-нибудь будет приближаться к ее внучке. Но в Майкле она не заметила ничего угрожающего, в нем была какая-то чистота,
Когда Майкл поступил в Оксфорд, а Адель стала горничной у его матери, Хонор подумала, что искорка угасла, и была очень опечалена. И все же прошлой ночью, какими бы они ни были вымокшими и расстроенными, она видела, что искорка все еще горит. Майкл был таким нежным и так защищал Адель, и она была обеспокоена, что ее действия, вероятно, сильно огорчили его.
К несчастью, то, что должна была сделать Хонор в этой ситуации, скорее погасит искорку, чем раздует огонь, но семья Бэйли должна знать, что она не позволит никому просто так отделаться, обидев или унизив ее внучку.
Она поднялась со стула и прошлась по комнате, что-то поправляя то здесь, то там несколько минут и проверяя, как крепко спит Адель. Удостоверившись, что та действительно крепко спит, она укрыла девушку одеялом, надеясь, что Адель не проснется до ее возвращения.
Хонор тихо прокралась в свою комнату и критически посмотрела на себя в зеркало туалетного столика. Возраст начал сказываться на ней — морщин стало больше и появились усики. Что же касается ее темно-седых волос, было сложно представить, что они были когда-то каштановой копной. Ее платье темно-синего цвета с кружевным воротником и манжетами было лучшим и, по сути, единственным приличным платьем, которое у нее было. Оно было очень старомодным, но это и понятно, потому что она сшила его в том году, когда умер Фрэнк, незадолго до его смерти. К счастью, до него не добралась моль и оно все еще сидело на ней. Адель как раз сегодня утром сказала ей, что платье напоминало ей счастливые дни, потому что она впервые увидела его на Хонор в тот день, когда бабушка записывала ее в школу. С тех пор оно надевалось только по воскресеньям и на Рождество.
Хонор подобрала несколько высвободившихся прядей волос обратно в узел, слегка припудрила нос и надела шляпу. Шляпа тоже была темно-синей, классической, с тонкой отделкой. Адель однажды сказала, что шляпа делает ее еще более великолепной. Именно такой эффект она хотела создать сегодня.
Вельветовый воротник на ее пальто уже почти сносился, но она прикрыла его лисьими шкурками. Фрэнк купил их ей во время медового месяца и сказал, что это необходимая вещь для леди из высшего света. Она уже не была уверена, нравится ли ей, что с ее шеи свисает пара мертвых лис, их стеклянные глаза были слишком реалистичны. Но они действительно оживили ее пальто.
И наконец, ее лучшие туфли. Она не предвкушала удовольствия от того, что поднимется в них по крутому холму в Винчелси, они были слишком узкими. Но внешность — это все, когда собираешься встретиться лицом к лицу с врагом. Ей хотелось выглядеть на равных, а не старой ведьмой, которая живет на болотах.
Колющий северный ветер чуть не надвое резал Хонор, когда она поднималась по дороге. Небо было свинцового цвета, и она подумала, что позже может пойти снег. Речка Бреде была готова выйти из берегов после вчерашнего ливня, и
Только в такие дни Хонор была готова разлюбить болота. Они выглядели унылым, жестоким и отталкивающим местом, годным только для птиц и овец, и даже овцы скучились вместе, чтобы согреться.
Перед Хэррингтон-хаус она сильнее надвинула шляпу, плотнее пригладила лис и глубоко вздохнула, прежде чем позвонить в звонок.
Наверху плакал ребенок, и лишь через некоторое время она услышала шаги в коридоре. Дверь открыла молодая женщина с растрепанными светлыми волосами, у нее были красные глаза, будто она только что плакала. Это явно была жена Ральфа Бэйли.
— Я желаю видеть мистера и миссис Бэйли, — сказала Хонор, быстро перешагивая через порог, чтобы молодая женщина не могла ей отказать.
Лаура Бэйли была поражена.
— Это не совсем удобно сейчас, — сказала она слабо, потом оглянулась через плечо, потому что сверху снова донесся вой.
— Мне это удобно, поэтому я предлагаю, чтобы вы пошли наверх к вашему ребенку, пока я войду, я знаю дорогу, — решительно сказала Хонор и быстро прошагала к двери гостиной и открыла ее.
Адель так ярко описывала всю семью, что Хонор чувствовала, что уже хорошо знакома с ними. Эмили сидела на кушетке у огня, рядом с ней ее сын Ральф. И Майлс Бэйли в кресле напротив. Все трое в крайнем удивлении подняли головы при ее появлении, и, судя по повисшему в атмосфере напряжению, она догадалась, что прервала спор. К счастью, Майкла среди них не было. Она надеялась, что, где бы он ни был, он там останется.
Комната была очень неприбранной, пол усыпан кусочками оберточной бумаги и разбросанными игрушками. Хонор заметила рождественскую елку в нише и подумала, что Адель отлично постаралась, так как она была красиво украшена.
— Кто вы? — возмущенно выпалил Ральф, вскакивая с кушетки. — И как вы смели войти сюда без приглашения?
По изумлению на лице Эмили Хонор поняла, что она еще не узнала старую подругу своей матери.
Хонор смерила Ральфа взглядом, отметив, что он точная копия отца в его возрасте.
— А ты не изменился, — сказала она с сарказмом. — Ты еще мальчиком был очень грубым. Я миссис Харрис, подруга твоих покойных бабушки и дедушки, а еще я бабушка Адель.
Майлс выпрыгнул из своего кресла.
— Послушайте, — неистовствовал он, — Адель мы уволили, у нас не было другого выхода, она была крайне дерзкой, поэтому, если вы пришли просить оставить за ней место работы, вы зря теряете время.
— Не в моей натуре кого-то просить, — чуть игриво возразила Хонор. — Я пришла сюда сказать вам, что думаю о вас, и забрать ее вещи и причитающуюся ей плату.
Эмили выглядела пораженной.
— Миссис Харрис! — воскликнула она, и ее маленькие ручки затрепетали от возбуждения, когда до нее дошло, что это давнишняя подруга ее матери. — Мы так много лет не виделись. Ну почему же Адель не сказала мне, что она ваша внучка?
— Разве вы обращались бы с ней с большим уважением и добротой, если бы знали? — спросила Хонор, вопросительно подняв одну бровь. Она подумала, что годы были более милосердны к Эмили, чем к ней. Ее волосы сохранили свой богатый оттенок, и цвет ее лица был по-прежнему фарфоровым. Но замечание Адель по поводу того, что она выглядела как фарфоровая кукла, было верным — ее голубые глаза казались стеклянными и словно пустыми, и губки были надутыми, как у маленькой девочки.