Секс и эротика в русской традиционной культуре
Шрифт:
Умелые ворожеи обучали женщин преступной «хытрости», как «спакостить дитя в собе», [148] а исповедники только и успевали выспрашивать прихожанок, «<с>колико убили в собе детей». [149] Действия самих «вражалиц», «обавниц», «потворниц», «чародейниц» — всех тех, кого церковники именовали бабы богомерзкие, совершавших, по сути дела, греховное дело или же по меньшей мере провоцировавших на него женщин, — не были включены в список уголовно наказуемых деяний светских законов и крайне редко упоминались в законах церковных. Наиболее распространенной карой за потворничество детоубийству и производству абортов в допетровской Руси было отлучение от причастия на 15 лет и многочисленные поклоны [150] — в то время как в Западной Европе того же времени эти преступления приравнивались к ведовству и карались очень жестоко (вплоть до сожжения знахарки на костре).
148
Апокрифические молитвы XV в. // Тихонравов Н. С.Памятники отреченной русской литературы. СПб., 1863. С. 358.
149
Сборн. рук. Кир. — Белоз. б-ки. XV в. // РО РНБ. Q. п. 2. № 6/1083. Л. 112об.; ПДРЦУЛ. Вып. 2. СПб., 1896. С. 189; Требник 1580 г. // НМ. SMS. № 171. Л. 153 п.
150
См., напр.: Требник 1580 г. // HM. SMS. № 171. Л. 249 пр. Требник 1540 г. // HL. VВІ. № 15. С. 432 п.
Обращает на себя внимание и то, что церковные деятели относили вопрос о числе деторождений в семье к компетенции исключительно женщин. Конечно, даже в современных семьях, где многие проблемы обсуждаются коллегиально, решение о том, сохранять ли ребенка, остается за будущей матерью. Вероятно, и несколько столетий назад, как бы ни беспрекословно было подчинение жены своему
Иное дело — интенсивность самой сексуальной жизни брачных пар в Древней Руси, частота разрешенных церковью «съвокуплений». При строгом соблюдении христианских запретов на интимные отношения у женщин (и супругов вообще) в средневековой Руси и Московии Нового времени должно было оставаться не более 5–6 дней в месяц. [151] О культуре эротических приготовлений к интимным отношениям у русов и московитов X–XVII вв. данных почти нет. Известно, что предосудительными считались любые обнажения («ничто же пред очесы человеческими обнажит, еже обыкновение и естество сокровенно имети хочет», [152] и потому «наложение» бритвы даже на «браду», а тем более волосяной покров в иных частях тела, считалось проявлением «бесстыдства». В этом смысле примечательным представляется замечание тверского купца Афанасия Никитина о женщинах в Индии: их обычай «сбривать на собе все волосы», особенно «хде стыд», показался ему отвратительным. [153]
151
За вычетом многодневных «больших» постов, «постных» дней на неделе — сред и пятниц, а также ежемесячных дней женской «нечистоты», Подробнее о таких подсчетах см.: Flandin J. — L.Un temps pour embrasser. Paris, 1983. P. 56–57.
152
Епифаний Славинецкий.Гражданство обычаев детских // Буш B. В.Памятники старинного русского воспитания. Пг., 1918. С. 330.
153
Хождение за три моря Афанасия Никитина. 1466–1472. М., 1960. C. 63.
Русский фольклор же — в том числе поздний, XIX в., — зафиксировал распространенность таких случаев. [154] На основе иконографических (изображения «блудниц») и фольклорных данных можно очертить вкратце и тот тип физического сложения женщины, который считался сексуальным: большая грудь («титки по пуду»), нежная («лилейная») кожа, широкая вагина («с решето», «стань на край, да ногой болтай»). [155] Как и у многих народов, у русов и московитов выражением мужской силы в фольклоре представал мощный фаллос, однако в некоторых поговорках и присловьях присутствовало разумно-спокойное отношение к его величине: «Маленький кляпок два раза поебет — на то же наведет», «Маленький хуек, а в пизде королек», «Не ложкой — а едоком, не хуем — а ебаком!» и др. [156]
154
«Баба-яга, костяная нога, жопа лилейная, пизда стриженая». Carey С.Р. 44.
155
Carey С.Р. 57–58.
156
Там же. С. 70, 73.
Главной формой супружеских ласк были, вероятно, поцелуи. Как элемент любовной игры (в том числе супружеской) поцелуй (лобзанье)был издревле известен и ее участникам, и древнерусским дидактикам. [157] Любопытно, что между его типами в сознании средневековых русов существовали определенные отличия. Так, известен тип поцелуя, схожего с родственным, дружеским, предполагавший прикосновение губами, «дух в себе удержав». Например, широко практиковавшийся в Московии XVI–XVII вв. «поцелуйный обряд» (когда среди пира хозяин позволял дорогому гостю поцеловать свою жену и замужних невесток «в уста») [158] предполагал выражение через поцелуй эмоциональной расположенности, родственной близости. [159] «Смазанная», весьма сильно трансформированная сексуальность этого ритуала, бывшего для женщины подчас отнюдь не из приятных, противостояла сексуальности явной, в любовном лобзанье.Если судить по назидательным текстам, любовный поцелуй был отличным от ритуальноэтикетного тем, что совершавшие его позволяли себе «губами плюскати» — чмокать, шлепать губами, целуясь открытым ртом. В XVI в. в некоторых покаянных сборниках такой поцелуй именовался «татарским», [160] а к XVIII в. получил название «французского». [161] Сами отличия терминов — поцелуйи лобзанье, хотя они иногда и использовались как синонимы — отражают дифференциацию этих слов по смыслу. Этимология корня цел-в слове поцелуй,связанная с идеей целостности, свидетельствует о том, что поцелуй нес пожелание быть цельным и здоровым. [162] Этимология слова лобзанье— иная, и связывается она с сексуальным подтекстом, глаголами «лизать», «лакать», существительным «лобъзъ» — губа. [163] Не случайно этические правила средневекового русского монашества допускали поцелуи дружбы и привязанности, но не допускали лобзанья «мнихом» женщины, в том числе матери. [164]
157
У многих народов, в том числе с развитой сексуальной культурой, он отсутствовал или почти отсутствовал. См.: Нюрон К.Культурно-исторический очерк о поцелуях. СПб., 1908.
158
Олеарий А.Указ. соч. С. 205. Котошихин Г.Указ. соч. С. 147–148; Павел Алеппский.Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в. Вып. 4. М., 1898. С. 164.
159
Подробнее о семантике поцелуя см.: Байбурин А. К., Топорков А. .У истоков этикета. Л., 1990. С. 51–59.
160
ПЛДР. Середина XVI в. М., 1985. С. 72; Исповедь. С. 166 (наказание — 12 дней «сухояста» «о хлебе и воде»).
161
Герберштейн сообщал, что не только к особым поцелуям, но вообще к «извращенному любострастию» русские приобщились благодаря татарам (Герберштейн С.Записки о Московии. М., 1988. С. 167). В этом отразилось стремление приписывать воспрещенные формы сексуальной практики иностранцам, типичное для многих христианских культур. См. подробнее: Levin Е.Op. cit. Р. 175.
162
Лабутанская В. А.Невербальное поведение. Ростов, 1986. С. 18; Байбурин А. К., Топорков А. Л.Указ. соч. С. 52.
163
Преображенский А.Этимологический словарь русского языка. Т. 1. М., 1910–1914. С. 461–462.
164
Требник 1580 г. // НМ. SUS.№ 171. Л. 272 л.
Авторы исповедных сборников не случайно увязывали лобзаньяс греховным сьвокуплением: поцелуи как часть любовных игр возникли у тех народов, сексуальная этика которых предполагала предпочтительность коитуса лицом к лицу, то есть в христианском мире, [165] и не были известны или же почитались малозначительными для многих народов Африки, Азии и Австралии, в том числе этносов со сравнительно развитой сексуальной культурой. [166] У русов же и московитов допетровского времени лобзаньепрочно закрепилось в интимном общении как выражение любви или по крайней мере сексуального расположения, желания, предпочтения. Представление о взаимосвязи вкусовых и вообще оральных ощущений с сексуальными переживаниями нашло отражение в долговременном бытовании общеславянской свадебной традиции кричать новобрачным «Горько!», заставляя их целоваться. Обычай именовать поцелуи «сахарными», а уста — «сладкими» также основывался на представлении русов о том, что рот является источником удовольствия, одновременно питательного и сексуального [167] (что онтологически сопоставимо с актом кормления младенца). [168] Практически во всех православных назидательных текстах встречается осуждение любовных лобзанийне только в связи с их неприкрытой сексуальностью, но также по причине семантической двойственности поцелуев в уста в христианстве — символа не только любви, но и предательства, коварства (Иуда указал на Христа римским воинам, поцеловав его в губы). [169]
165
Подробнее см.: Баландин Р.Два лика эроса // Эрос. 1991. № 1. С. 11.
166
Мюллер-Лиэр Ф.Фазы любви. М., 1913. С. 92.
167
Косвенно об этом (а также об изощренности орального секса) говорят некоторые эротические присловья, упоминающие «хуй с медом» или «лимонную пизду» (См.: Carey С.Р. 54, 56).
168
Ломброзо Ц.Происхождение поцелуя. СПб., 1895. С. 12, 14.
169
Аверинцев С. С.Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 122.
Разумеется, лобзаньясупругов и вообще всех грешивших «угождением страстей телесных» осуждались в сборниках исповедных вопросов отнюдь не столь резко, как «все, что чрес естьство съвершено» было. Тем не менее иные формы естественных ласк — объятия, поглаживания и т. п. — в епитимийниках практически не упомянуты (но встречаются в фольклоре). [170] Вся сила убеждения и наставления обращалась церковными деятелями к воспрещенным формам соития, «противоестественному» сексу. К нему ими были отнесены и все виды экспериментирования в области способов получения сексуального удовольствия, в том числе сношения более одного раза за ночь, [171] а также все попытки разнообразить коитальные позиции. Как и в католической Европе, супругам предлагалась лишь одна из них (ныне не случайно называемая «миссионерской»), которую русский народ в эротических поговорках выразил весьма четко: «Глазка вместе, а жъопка нарозно», «Живот на живот — все заживет». [172]
170
В народе говорили: «Глазами не уебешь», оправдывая тем самым нарушение всех церковных запретов. В отличие от церковных постулатов, «хорошей женой» считалась не та, что лежала недвижимо во время коитуса, а та, что «не дремала», «забавляясь» и «потешаясь». См.: Carey С.Р. 45, 59.
171
Дважды «посягнувший» наказывался долгим постом, трижды — «сухоястом» до года (См.: Требник 1540 г. // НМ. VВІ. № 15. Л. 432 л.
172
С-ІІ. № 210; Carey C.P. 48.
Автор одного из церковных памятников XIV в. — «Правила о верующих в гады» — написал целую филиппику в адрес тех, кто дозволял женам пользоваться хотя бы временным превосходством над собой во время коитуса — ибо именно так представлялись «пагубные» последствия использования коитальной позиции «на коне» (лицом к лицу, женщина сверху). [173] За попытки разнообразить таким образом интимную жизнь, проявляя «прилежание любодейское», супруги наказывались длительной епитимьей, от 3 до 10 лет поста [174] (и подобная нетерпимость к указанной коитальной позиции была характерна не только для Руси и Московии, но и для католических стран Европы того же времени). [175]
173
Правило о верующих в гады. Из русского Номоканона XVI в. // МДРПД. С. 144.
174
Исповедь. C. 146 (наказание: 3 года отлучения, 150 поклонов), 160 (5 лет отлучения), 277 (7 лет отлучения), 282 (10 лет отлучения); Требник XVI в. // HM. VNL. № 246. Л. 25 п.
175
Tentler Т.Sin and Confession on the Eve of the Reformation. Princeton, 1977. P. 189–192; Brundage J. A.Let Me Count the Ways: Canonists and Theologians Contemplate Coital Positions // Journal of Medieval History. V. 10. № 2. 1984. P. 86–87.
Сравнительно более терпимо относились составители епитимийных сборников к коитусу со спины, весьма точно именуя его скотъскым блудомили содомьским грехом с женою:40 дней епитимьи и от 7 до 40 поклонов (XIII в.) были позже (XVI в.) заменены всего лишь 14 днями епитимьи. [176] Коитус со спины не случайно именовался также безобразным,так как причислялся к совершенному чрес естьство.Кроме того, покаянная литература XII–XVII вв. позволяет выделить различные коитальные позиции при оральном (блуд в непотребно естьство в рот), [177] а также анальном (блуд чрес естьство в афедрон)сексе. Последние были не менее чем трижды греховными: будучи «противоестественными», они были подобны гомосексуальным контактам (не случайно анальный секс носил в епитимийниках наименование мужъскоили содомия), да к тому же являлись еще и формой контрацепции. [178] Ко всем этим характеристикам, делающим эти «действа» одинаково осуждаемыми со стороны проповедников и православной и католической этики супружества, [179] добавлялась непоколебимая уверенность древнерусских дидактиков в греховности самих попыток сделать интимную жизнь богаче и разнообразнее. [180] Однако повседневная жизнь брала свое, [181] а народная молва утверждала: «хорошая жена на хую не дремлет». [182]
176
МДРПД. C. 28; Исповедь. С. 145. Kaiser D.The Transformation of Legal Relations in Old Rus. Ph. D. University of Chicago. P. 420. Все православные епитимьи за сексуальные прегрешения были более мягкими, нежели наказания за те же проступки в ренессансной Венеции. См.: RuggieroG. The Boundaries of Eros: Sex Crime and Sexuality in Renaissance Venice. New York, 1985. P. 118–119.
177
Cм. также фольклорные данные у Кэрей: Carey C.P. 51.
178
Исповедь. C. 104; Номоканон XVII в. // . № 305. . 24 л.
179
Payer P. J.Early Medieval Regulations Concerning Marital Sexual Relations //Journal of Medieval History. 1980. December (№ 6). P. 357–358; Eadem.Sex and Penetentials. The Development of a Sexual Code. 550–1150. Buffalo, 1984. P. 29, 118.
180
Требник 1540 г. // HM. VBI. № 15. . 430 п.; Требник 1580 г. // HM. SMS. № 171. Л. 250 п., 375 л.; Требник XVI в. // HM. BNL. № 246. Л. 158 л.
181
«Приди поутру — жопу вытри, приди опять — жопу отпять, приди к окну — опять воткну» или «Все одинако: хотя в гузно, хоть на ево гузном» (С-ІІ. № 587, 891). См. также поговорку, приведенную К. Кэрей: «В среду с переду, в пятницу в задницу» (Carey С.Р. 45).
182
Carey С.Р. 59.
Безусловно, противоестественными полагались в исповедных сборниках фелляцио и куннилингус, хотя они упоминались сравнительно редко. [183] Последний порой выставлялся даже в фольклорных произведениях как нечто унизительное для мужчины. [184] И все же к этим формам ласк присловья отразили иное отношение. В них, записанных в конце XVII в. (и потому в отличие от поздних записей XIX в. не прошедших «цензуры на нравственность»), запечатлелось по-народному грубоватое, однако вполне толерантное отношение к, казалось бы, «воспрещенным» формам секса: «Язык мягче подпупной жилы»; «Языком хоть полижи, а рукам воли не давай», «Учил вежеству: подтирай гузно плешью», «Много в пизде сладкого — всего не вылижешь». [185]
183
В отличие от западных, католических пенитенциарных, книг см.: Payer P. J.Early Medieval Regulations… P. 358.
184
См. в былинном тексте («Она едет своей жопой по его белу лицу, она едет и приговаривает…»): Былины. Изд. МГУ. М., 1957. С. 59; Исповедь. С. 104, 145–146.
185
С-ІІ. 2. № 843, 856, 1128 и др. Издание П. К. Симони — единственное российскоеиздание, сохранившее без изъятий некоторые эротические присловья. Еще в XIX в. критики отметили склонность собирателя пословиц «к скабрезностям, высказанным частью в иносказательной форме, а больше напрямки». Второй выпуск собранных П. К. Симони пословиц (XIX–XX вв.) опубликован не был [См. рецензии А. В. Маркова (Этнографическое обозрение. 1900. № 3. С. 148–152) и А. В. Ровинского (ИОРЯС. Т. 5. Кн. 1. 1900. С. 300–312)]. См. также: Carey С.Р. 71.