Сексуальный студент по обмену - 2
Шрифт:
– Неа, - улыбаюсь я. Тройничек, по пьяни. Он реально крутой парень. – Спасибо тебе, Чад.
– Не нужно благодарить меня – это не сработает. – Он снова посмеивается, пытаясь ослабить напряжение, но это как-то натянуто и на самом деле делает ситуацию еще неудобнее.
– Я… увидимся внизу, - успокаивает он, прочищая горло.
– Хорошо.
– Ты побудешь еще здесь, одна?
– Ага, спасибо.
Я отвечаю легко, потому что каждый нерв в моем теле и дрожь в моем сердце уже предупредили меня, что я не буду одна.
Когда я уверена,
Секунда, и наши глаза находят друг друга, он медленно поднимает руку, маня к себе пальцем.
Я немного смущаюсь, и он улыбается, сексуально и уверенно, поднимая брови в сомнении. Мы с ним оба знаем, что я подойду. Я просто пытаюсь сохранить достоинство, но это не работает.
Все что мне остается – молиться про себя, когда я делаю неспешный шаг, в то время как он пожирает каждое мое движение. Теперь я могу слышать свое сердцебиение в ушах, и оно становится все громче, когда мое волнение только нарастает с каждым шагом, который я делаю.
– Разочарована? – спрашивает он с самодовольной уверенностью.
– Насчет чего? – бормочу я слишком быстро… слишком очевидно.
Его глубокий смех обрушивается в воздухе.
– Ты знаешь насчет чего именно – и мы оба знаем, что ответ «да».
Сексуальное влечение между нами крепчает. Он хватает меня за бедра и притягивает к себе, прерывая тишину хриплым шепотом.
– Моя сентиментальная, романтическая Эхо не выглядит как женщина, которая только что получила поцелуй, о котором она всегда мечтала и представляла миллион раз.
Он окидывает меня взглядом, медленно и соблазнительно, а затем смотрит мне прямо в глаза и требовательно, властно рычит: - Сотри его.
– Ч-что? – задыхаюсь я.
Он притягивает меня ближе – жестко. Наши тела теперь сливаются вместе.
– Сотри. Его, - повторяет он. – Убери его со своих губ моими губами и поклянись, что никогда в жизни не посмеешь снова его поцеловать. Потому что, зная тебя, ты не хотела, и тебе не понравилось это, и все это легко забудется, и вот эта единственная мелочь, которая останавливает меня прямо сейчас сделать из него кровавое месиво.
Я в полнейшем шоке молчу, подбирая слова, но ничего не нахожу. Я чувствую, как бьется его сердце напротив моей груди, его хватка на моих бедрах становится сильнее, и едва неконтролируемое собственничество отлетает от него сердитыми волнами.
Это первобытно и даже шовинистически… если бы он не заставлял меня почувствовать себя востребованной и обожаемой, в действительности, полностью востребованной.
Поэтому я удерживаю его взгляд, чувствуя страстную потребность в нем, и подношу медленно его руку к своему рту и начинаю тереть. Любые поцелуи из тех, что я разделила с Кингстоном, уже давно забыты.
Одна рука обнимает меня за талию, а другая скользит в мои волосы.
– Вот как это должно ощущаться, Любовь моя, - хрипло ворчит он, и, без колебаний, его рот жестко прижимается к моему.
Его губы сильные и дикие,
Это поцелуй, столь требовательный и глубокий, как два столкнувшихся шторма, и все остальное перестает существовать. Остаются только его вкус, наша связь и покалывания по всему моему телу. Наши рты, словно зависимые, не хотят отпускать друг друга.
Но как будто мы знаем, что должны это сделать, поцелуй замедляется, посылая нежные судороги от посасывающих и мягких кончиков наших языков на моих губах. В конце концов, мы отстраняемся, оба тяжело дыша.
– Вот, - шепотом шепчет он, проведя пальцем по моей щеке. – Вот такой должен быть взгляд у женщины, у которой был поцелуй.
Я зарываюсь лицом в его шею, впитывая его запах и увековечиваю в памяти ритм его пульса на моей щеке.
– Пойдем, Любовь моя, нам нужно найти других. Но помни, - заканчивает он, поднимая мой подбородок, чтобы заставить меня взглянуть на него, - ты только что ответила мне, что, наконец-то, готова, и я больше не могу ждать. Все изменится.
Я знаю. И я до чертиков боюсь этого.
На следующий день, Нат подозрительно на меня смотрит, полностью выздоровевшая, вернувшаяся к своему любопытству и откровению.
– Что-то в тебе поменялось, - говорит она. – Что я вчера пропустила?
Я не смотрю на нее, когда отвечаю, балансируя на грани стопроцентной честности.
– Я же говорила, - и я поведала ей о каждой остановке, которые мы только делали… возможно и обо всем, что произошло в каждой из них.
– Хм, - говорит она. – Это хорошо. Ты можешь делать из себя невинную, сколько захочешь. Но я выясню, в чем причина.
– А что насчет тебя? Тебя не было всю ночь. Ничего не хочешь рассказать?
– Неа, - выпаливает она. – Поверь, мне жаль, я бы хотела что-то рассказать, но у меня этого нет.
– Прости, Нат.
– Не нужно. Я не заслужила. Я не ждала чего-то грандиозного, чего в принципе не могло получиться. Я найду это – его – однажды.
Я понимаю, что она имеет в виду, поэтому легко опускаю эту тему, молча про себя молясь, чтобы осуществились все ее сказочные мечты, как можно скорее.
– Можем ли мы просто насладиться нашим последним днем в Париже, теперь, когда ты согласилась встать с постели? – спрашиваю я, посмеиваясь.
– Любыми средствами.
И мы наслаждаемся весь день в компании друг с другом. Наша первая остановка музей-катакомбы: мрачные, но увлекательны. Затем мы делаем перерыв на вкусный обед, прежде чем отправиться в наш конечный пункт назначения в Париже –кладбище Пер-Лашез, которое просто огромно.
Чад не так уж и много смотрит в мою сторону, я о нем очень беспокоюсь только потому, что действительно не хотела причинять ему боль. Но Кингстон? Его запах следует повсюду, где бы он ни прошел вблизи меня, и он весь день бросает тлеющие взгляды, некоторые, из которых я посылаю ему обратно.