Сектант
Шрифт:
– Не с ней, а у нее, – на всякий случай уточнил Сергей.
– Пусть у няе. – Сашка наклонился к нему и еле слышно прошептал: – На тябя она тоже заклятье наложила?
– И ты? – вырвалось у Сергея.
– Ага, – понурился Сашка, – на мяня она яго со зла наложила. Приставал я к ней, дурак… Вот и…
– Зачем приставал-то?
– Зацем, зацем… Дурак был, вот зацем.
– Лаской взять не пробовал?
– Нет. А тяперь и не поможет. Да яще Дянис с Сяменом подсуропили: пойдем, говорят, да пойдем ей
Эх, парень, ну и дурака же ты свалял. Теперь Алена тебя не простит, да и ты прощенья просить не станешь. А ведь могла бы быть пара. Молодой парень, деревенский, работящий… Вот пара для Алены, а не непонятный сектант, хромой и безрукий.
– Зря ты так с ней. – Сергей опустился на лавку и вытянул занывшую ногу. – Алена – девчонка хорошая…
– Да, клевая.
– Вот именно…
ЧТО?
– Как ты сказал? – медленно переспросил Сергей.
– Клевая, говорю, дявцонка. – Сашка не стал присаживаться, взмахнул рукой и пошел к кому-то знакомому, проходившему неподалеку.
Сергей остался сидеть, пригвожденный.
Клевая?
Что. Это. Может. Значить?
Не используют таких слов крестьяне, тем более в двадцатых годах двадцатого века. Не используют. Однако Сергей четко слышал, да и Сашка повторил.
Значит…
Неужели все-таки розыгрыш? И Сашка всего лишь актер, случайно проговорившийся и поэтому так быстро исчезнувший?
Сергею показалось на мгновенье, что окружающая его реальность побежала рябью, как на экране плохого телевизора. Все вокруг стало зыбким и туманным, ненастоящим.
Все это розыгрыш? И Загорки и Козья Гора – декорации, а их жители – статисты?
Сергей огляделся.
Не может быть.
Выстроить две деревни, состарить, наполнить атрибутами деревенской жизни столетней давности, набрать людей, обучить их местному говору, заставить жить крестьянской жизнью… Даже если вспомнить версию о безумном миллионере – слишком нереально. Да и смысл? Смысл всего этого? Чисто поржать? Так затянулась шуточка-то…
Может, все просто. Он все-таки в параллельном мире, и здесь слово «клевый» уже появилось в городах, а Сашка где-то его услышал и щегольнул перед ним городским словцом. Возможно? Вполне.
И все равно, идя по улочкам Загорок, Сергей присматривался ко всему, пытаясь увидеть следы двадцать первого века.
Вечером Алена (актриса?) сказала, что уходит в лес, собрала пястерочку – рюкзак, плетенный из бересты, и ушла.
Сергей сидел на крыльце, глядя на закрывшуюся калитку. Актриса?
Не-эт, все же одно дело – играть и другое – жить. Руки, уже огрубевшие от работы, плотная кожа ног, постоянно ходящих босиком, – все это не сыграешь.
– Что, Тузик, – Сергей почесал за ухом выбравшегося
Гав.
Тузик соглашался быть хоть звездой, хоть кометой, лишь бы чесали.
– Вот и я об этом…
Уже наступили сумерки. От озера доносилось пение, крики, веселые взвизги. Праздник. И одинокий, никому в этом мире – да, пожалуй, и в нашем – не нужный Сергей.
Сон не шел, Сергей решил прогуляться, заодно размять больную ногу. Алена сказала больше ходить.
Прихрамывая, опираясь на верную палку, Сергей брел по пустым темным закоулкам Загорок. Вышел на задворки, прошел мимо низкого строеньица, судя по запаху – бани. Шагнул мимо…
В окошке, закрытом занавеской, мелькнул огонек свечи, послышался многоголосый девичий смех и перешептывание.
Гадают, вспомнил Сергей. Улыбнулся и повернулся уходить. Вдруг гадают они все же голышом да потом обвинят, что подсматривал? Шагнул и застыл.
– Идет смерть по улице, несет блины на блюдце…
– Кому вынется, тому сбудется…
Сергея как молнией пронзило.
Прошлое? Это прошлое?
В другом мире в двадцатые годы может появиться слово «клевый», но не песни Егора Летова!
Песня оборвалась, опять захихикали.
Сергей стоял, держась за столб забора. В голове было пусто и звонко. Он не понимал, что происходит. Он уже ничего не слышал.
В деревне раздался выстрел. Потом еще один.
Розыгрыш, билась одна-единственная мысль в голове Сергея. Розыгрыш. Розыгрыш?
Откуда в деревне времен большевиков могут знать современные песни?
Вдалеке прозвучало еще несколько выстрелов.
Откуда в двадцатые годы современный жаргон? Откуда?
И кто это стреляет?
Стреляют?
Действительно, уже не просто стреляли (выстрелы можно было бы списать на праздник), а слышались крики девушек, грубые мужские оклики, конское ржание.
Что происходит?
Сергей, ведомый неистребимым чувством всякого современного жителя, бросился было в ту сторону, откуда доносились выстрелы, чтобы, так сказать, лично убедиться, что ничего страшного не происходит.
Бросился и остановился.
Здесь не кино.
Здесь стреляют и убивают взаправду.
Стоит ли бежать туда, где произошло нападение?
Сергей развернулся к дому Алены.
Бежать к дому? Зачем?
Сергей остановился, встряхнул руками, резко выдохнул.
Соберись. Подумай.
Кто напал? Чекисты? То есть ОГПУ? Интересная версия. Вот только, во-первых, зачем им нападать ночью, когда они вполне могут спокойно прийти днем, во-вторых, зачем чекистам вообще нападать на деревню? Просто так, из злобной кровожадности? Любое действие должно иметь причину.
Значит, что?
Напавшие не имеют к официальной власти отношения. То есть беляки.