Selbstopferm?nner: под крылом божественного ветра
Шрифт:
— Так… Лежи тут, никуда не ходи и ничего не делай.
Я одел пацанов, схватил самое необходимое, что попалось на глаза, и спустился вниз.
— Мы опаздываем, — предупредил меня водитель, удивленно рассматривая, как я рассаживаю детей на сидении.
— Похоже, я никуда не лечу. Жена заболела. Сейчас едем на Францёзише штрассе. Знаете, где собор святой Ядвиги? Вот недалеко от него.
— То есть в аэропорт мы уже не едем? — покосился на меня в зеркало.
— Нет. Сначала отвезем детей к бабушке… А потом… Потом я скажу, что делать.
Я рылся
— Кристина, привет! Как ты?
— Том? Ты? Привет… — растерянно отозвалась женщина. — Тебе Георг нужен?
— Нет-нет, мне нужна ты. У тебя есть телефон какого-нибудь врача, который бы смог приехать домой к пациенту?
— Не знаю, надо подумать… А что случилось?
— Мари заболела. Слегла совсем. Я буквально на несколько часов вырвался с гастролей, прилетел в Берлин. Хочу, чтобы ее врач посмотрел и сделал назначения. Нужен любой хороший вменяемый врач. Скажи, что я оплачу вызов в двойном размере и такси туда — обратно организую.
— Я перезвоню.
Она скинула вызов. Алекс надумал порыдать. Я принялся его отвлекать. Дэнни так и висел у меня на шее, что-то рассказывал, но я не понимал ни слова.
— Вас опять подождать? — остановился водитель у дома моей матери.
— Да, конечно. Сейчас поедем за врачом, а там дальше сориентируемся, что делать.
К маме я поднимался под громкие вопли обоих мальчишек в оба уха. В закрытом пространстве лифта их вопли ударялись сначала о стены, а потом о мой мозг. Хотелось постучаться головой о двери, чтобы они уже волшебным образом открылись.
— Том? — отшатнулась мама. — Ты же в Италии!
— Детей надо покормить. Они устали и хотят спать, — избавился я от горлопанов, передав их в надежные руки бабушки.
— А Мари?
— Мари лежит с температурой сорок и недееспособна. Я врача к ней отвезу сейчас. Мам, пожалуйста, загляни к ней завтра с утра…
— А дети?
— Ирине позвони и пусть она посидит с ними тут. Если Мари заразная, то дети тоже заболеют. Ей надо прийти в себя. Они буквально по ее трупу там скачут.
— А ты как тут оказался?
— Прилетел по делам. Всё, мам, давай, — я поцеловал ее в щеку. — Завтра утром, пожалуйста, будь у Мари. Вдруг ей что-то понадобиться.
— Том, по-моему…
— Мам, я завтра улечу обратно в Италию. За ней не надо ухаживать, я уверен, что Мари сама справится. Просто я не хочу, чтобы она там загнулась от голода и температуры. Присмотри за ней, пожалуйста.
Мама вздохнула и закатила глаза. Я махнул ей рукой и унесся, пока она не отказалась.
Кристина кинула мне смс с адресом и телефоном врача. Я продиктовал адрес водителю и набрал номер авиакомпании, чтобы узнать, могу ли я перебронировать билет на утро. Охренеть, и вот как ее можно одну оставить?
Врач пробыла у нас целый час. Она тщательно осмотрела Мари, всю ее простукала, прослушала, зачем-то помяла живот и голени. Потом сообщила, что у нее лакунарная
— Это собьет температуру? — спросил я, тоскливо рассматривая список назначений.
— Да, все будет хорошо. Соблюдайте постельный режим и как можно чаще полощите горло. Еще надо показаться вашему врачу, чтобы он назначил анализы и скорректировал лечение. Ангина плоха осложнениями.
Я расплатился и проводил врача. Осталось найти круглосуточную аптеку и купить лекарства… Черт, такси отпустил… И тут меня осенило! Машина! Пока я тратил деньги на такси, моя машина стояла под окнами.
— Мари, а ты случайно не знаешь, где у вас тут круглосуточная аптека? — спросил я, обуваясь в очередной раз.
— По улице направо до ближайшего светофора. Повернешь еще раз направо и будет мне счастье, — высунула она нос из-под одеяла. — Том, я не знаю, что тебе сказать…
— Думай, пока я буду ходить.
Пока я бегал за лекарствами, Мари приняла душ. Я хотел ее отругать, но потом передумал — если бы я несколько дней пролежал с температурой со всеми этими потениями и ознобами, то тоже залез бы под душ. Я заставил ее выпить чай и съесть омлет, проглотить таблетки, прополоскать горло и запшикать все это какой-то тошнотворной гадостью. Мари послушно выполнила все процедуры и снова спряталась под кучу одеял. Я рухнул рядом с ней, только сейчас осознав, как сильно устал. За трое суток спал меньше пяти часов.
— Как же тебя угораздило?
— Промокла на той неделе сильно, а потом воды холодной попила…
— Мари, тебе беречь себя надо. Как на работе дела?
— Проект отдали другому сотруднику. Я расстроилась, если честно.
— Почему? У тебя мало проблем?
— Нет. Просто руководителю проекта увеличивали оклад на семьсот евро.
— И ты ради семисот евро решила убиться окончательно?
— Том, для меня это деньги.
— У тебя нормальная зарплата.
— Ну и что? Если есть возможность заработать, то почему не заработать?
— Слушай, если нужны деньги, позвони мне, и я тут же дам тебе требуемую сумму. Только, пожалуйста, помни о детях. Им ты нужна больше, чем своим проектам. И ты нужна нам здоровая. Я вообще против того, чтобы ты работала.
— А на что я буду жить, интересно?
— Я буду тебя содержать. Тебя, мальчишек. Нашу дочку. Или даже двух дочек. Ты ведь родишь мне дочку?
Я пододвинулся к ней поближе и обнял.
— У нас будет чудесная дочка…
— А если будет сынок?
— Тоже хорошо. Потом ты родишь мне дочку…
— А если опять будет сынок? Или даже два?
— Тогда я сделаю из них группу и назову это… Каулитц фюнф! Алекс и Дэнни будут солистами, а все остальные гитаристами.
Мари захихикала.
— Если следовать твоей теории, то мне надо переспать еще с Густи. Чтобы родить в твою группу хоть одного барабанщика.
— Я тебе пересплю с Густи, — рыкнул я, тиская ее.
Мари засмеялась, но неожиданно встрепенулась и высунулась из-под одеяла побольше.
— А ты как здесь очутился?