Selbstopferm?nner: под крылом божественного ветра
Шрифт:
— Хорошо, а в случае неудачи, кто несет убытки?
— Лейбл.
Я хохотнул:
— Фигли лейблу быть таким щедрым?
— А это работа Сьюзен, Том. Насколько я понимаю, она уже не первый месяц клюет отцу мозг идеей возрождения группы, просто тут ей удалось его дожать. У нее день рождения на следующей неделе, как раз, насколько я понимаю, отец и делает ей подарок — вкладывается в нашу группу.
— Все слишком радужно, Билл. Я не верю Бригманну. Вспомни, какой у нас был конфликт с лейблом шесть лет назад. Мы же из-за жадности Бригманна тогда утонули. Ведь изначально было понятно,
— Ушли от лейбла и вот результат! — недовольно проворчал Билл.
— Но оставаться тогда под лейблом тоже было нельзя. Они на нас счета в банках поимели с неприличным количеством нулей, а мы на всем экономили, даже жилье снять нормальное не могли, я уж молчу про то, чтобы что-то приличное купить.
— Плевать! Сейчас Бригманн хочет дать нам денег. Этим надо воспользоваться. Нельзя упускать такой шанс!
— А прогорим?
— Не прогорим, все будет в лучшем виде.
— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!
— Ты не понимаешь что ли? — Билл приподнял бровь. — Ты живешь с дочерью Бригманна. От его щедрости зависит ее благосостояние и душевный комфорт. Чем выше будешь подниматься ты, тем лучше будет Сьюзен. Для него это дело чести. У дочки должно быть все только самое лучшее, ей не нужен нищий Том Каулитц, продюсер непонятно какой группки, ей нужен гитарист крутой группы с мировым именем.
— А ты стал расчетливым, — поморщился я.
— Ой, давай только вот без этого! А то ты не знаешь, с кем живешь и кто тебе заказы на студию сливает и с концертами помогает. Нимб протри, а то черные пятна блестеть ему мешают.
— Я никогда не пользовался возможностями Сьюзен!
— Ну-ну. Я сейчас заплачу от того, какой невинный мой старший братик. — Билл цокнул языком и закатил глаза, скорчив рожу из серии «меня окружают идиоты». — Ты сам что думаешь насчет группы? А то у тебя вчера такое лицо было, что я засомневался.
— Не знаю. А ты?
— Я думаю, что если к делу подойти правильно и не полагаться на левых людей, которым только бы присосаться, то все будет хорошо. Ты был продюсером, ты понимаешь, что и как надо делать правильно. Я буду работать над всем остальным. Если все держать в своих руках, то вытянем. Сьюзен, конечно, ни черта не понимает в рекламе и продвижении, нам бы сюда хорошего специалиста, и все будет круто. Сью должна быть номинальной. Всё управление надо сосредоточить в наших с тобой руках. Ребята скоро подъедут, и обсудим дальнейшую работу. Нет, все-таки почему ты вчера взбесился? Я же видел, что ты взбесился! Тебе совершенно не понравилась наша затея.
Я махнул рукой, всем своим видом показывая, что не хочу обсуждать с ним эту тему. Билл не стал настаивать.
Репетиция, если это так можно назвать, прошла удивительно… кошмарно! Мне не нравились песни, не нравилась музыка. Мы спорили с Биллом до хрипоты. Я объяснял, что такие идиотские песни никому не нужны, что надо создать что-то новое, какой-то прорыв, искренность, песни, которые принес брат, никого не тронут. Густав работал на барабанах, словно нас не существует, стучал сам по себе, закрыв глаза и отдавшись ритму. Георг принял
— Том, я за тобой второй день наблюдаю и не понимаю, что происходит. Ты кидаешься на Билла, все время ему противостоишь. Что за фигня? Дело не в песнях. Они хорошие.
Я не стал отвечать, сосредоточенно пережевывая салат.
Георг ждал. Потом, видимо, устал лицезреть мою работу челюстями:
— Как Мари?
Я испуганно посмотрел на друга.
— А что с Мари?
— Ну, она болела. Ты звонил Кристине, искал врача, — пожал он плечами.
— А… Хорошо. Ангина у нее была, ничего страшного.
— Ты из-за нее прилетел в Берлин?
— Нет, по делам.
Георг пристально посмотрел на меня.
— Что? — психанул я.
— Том, я знаю тебя бОльшую половину своей жизни.
— И что? — сверлил я его взглядом.
Он отвернулся, как будто не решаясь сказать. Я почувствовал, что с силой сжимаю нож в руке.
— Это не мое дело…
— Вот именно, не твое, — жестко отрезал я.
Георг вздохнул.
— Я не скажу ни Биллу, ни Сьюзен про то, что ты был в Берлине и ночевал у Марии. Не знаю, как на это отреагирует Билл, но то, что Сьюзен не оценит твоего дружеского… — Он прищурился и медленно произнес: — …ведь дружеского, да? …визита к больной Мари — факт в нынешних условиях очевидный.
— Ты меня шантажируешь? — удивленно вытаращился я на друга.
Он ухмыльнулся.
— Нет. Я лишь говорю, что ты можешь на меня рассчитывать. И прекрати срываться на Билле. Он не виноват, что ты запутался в бабах. У него свои тараканы. Ты задеваешь его и обижаешь. Ты не прав.
— А ты его адвокат?
— Я его друг.
Я с трудом усидел на месте, чтобы не разораться и не сбежать. Как я мог так подставиться с врачом? Черт!
После обеда дело пошло веселей. Я контролировал каждое свое слово, Билл охотно уступал, и мы даже попытались что-то записать. Вышло недурно, хотя требовало еще серьезной работы. Мы сидели в студии до глубокой ночи. И я снова забыл про Мари…
— Заехать завтра за тобой? — спросил Билл, остановившись около моего дома.
— Да, это было бы здорово, — устало кивнул я. — Зайдешь?
Билл поморщился.
— Не, мне тебя сегодня уже хватило. У меня братопередоз.
— Ненадолго же тебя хватило, — рассмеялся я.
— Отвык, — улыбнулся он.
Я удивленно покосился на близнеца.
— Но я хочу привыкнуть обратно, — торопливо добавил Билл. — К хорошему, знаешь ли, быстро привыкаешь. А где твоя машина? Продал, чтобы покрыть убытки? — захохотал звонко.
— Тьфу! — сплюнул я на него суеверно. — В сервисе. Забрать надо.
— Нда? Съездим?
— Завтра.
— До завтра тогда.
— Ты где сейчас живешь-то? Всё еще в отеле? Может, к нам переедешь?
— Нет, домой вернулся. Дом оставлен за мной.
Улыбка сползла с лица брата.
— Хорошая же новость!
— Наверное…
Ему было там одиноко. Я понял это так ясно, что решил не отпускать его сегодня домой. У меня достаточно места в квартире, чтобы приютить брата.