Селфи на балконе

Снатёнкова Алёна

А-а-а-а. Я ж с самого начала знала, что общение с Корнеевым ничем хорошим для меня не закончится. Он ко мне, как клещ прицепился, а мы все прекрасно знаем, что знакомство с членистоногими до добра не доводит. Так и получилось. Барин, значит, губам своим вольную дал, а мне сейчас приходится отдуваться.

Как она, вообще, умудрилась увидеть мой слабый позор?

Эй, а Корнеев-то чего молчит?

С трудом, но отрываюсь от красноречивого взгляда бойкой старушки, которая так и говорит мне, мол, а я вас спалила. Вы попались. От меня ничего не скроешь, малышарики. И кошусь на

брюнета. Блин, где тот парень, у которого на каждый вопрос, есть миллион ответов, и рот которого никогда не закрывается? Он что серьезно так и ничего не скажет? Не начнет оправдывать мою девичью честь, типа, мы не целовались, а просто он пытался бревно из моего глаза достать.

Алё, Корнеев!?

— Бабуль…

Аллилуйя.

Наконец-то услышал. Отбой мысль, покупать ему слуховой аппарат на день дурака.

Сейчас он, как начнет… начнет так, что я сама засомневаюсь, чтобы мы и правда целовались. Я ж его знаю. Он та еще птичка-говорун.

Ну, с богом, барин. Сейчас я в тебя верю.

— Давайте в кафе сходим, что ли?

Чего?

Ну на фиг. Надо было к дальнобойщикам переезжать, честное слово.

— А что такое? Баба Люда внучка не кормит? Конечно, это ж тебе не баба Галя, которая вечно пирожки в рот пихает. Ох. — восклицает женщина шарахая себя ладонью по лбу. — Вот точно старость. Забыла представиться: Галина Николаевна. Мне Катя сказала, что тебя надо Тусей называть.

— А я Даня. — подаёт голос барин, подходя ближе к родственнице.

— Знаю-знаю. Кота недавно завела, и Данькой назвала. Иногда, как дам ему шлепком по кошачьей заднице, чтобы не гадил, где не надо. — говорит, а сама на внука косится. Но все же оттаивает от его обнимашек. — Сами в кафе идите. А я и дома щей поесть могу.

— А мы суп вчера варили. — кто ж меня за язык тянет? Но мне почему-то так захотелось сказать ей, что любимчик ее не голодает, а даже наоборот.

— Суп варили? — и на нас косится. — И красавица. И готовит. Прям я в молодости. А теперь скажи, как ты с ним живёшь — то?

— Так я временно. Скоро съеду.

Корнеев уж было собрался рот открыть, но я его взглядом сразу же и заткнула.

Уже проходили, сейчас, как ляпнет. Потом не отмоюсь.

— Вот молодец. Правильно. Как посватаемся, так и съедетесь. А так не правильно это.

— Даня, блин… — этакой улыбкой я барина наградила, от которой любой с моста прыгнуть захочет. Давай же, я передумала, теперь образумь старушку. Твоя родственница, ты и выкручивайся.

— Сами разберемся, ба. К тебе самой вон, сосед дед Боря почти переехал. Ничего, я ж молчу.

— А ты в бабкину жизнь не лезь.

— Понял, Корнеев? Не лезь. — снова колбасит меня.

— А она мне нравится. — улыбается баба Галя. — Такая… спесь с тебя сбивать будет. Сочувствую, внучок. Хотя нет, я ей сочувствую, а тебе так и надо. — а потом тихим, немного угрожающим тоном (но таким смешным, по-моему) добавляет. — Еще раз в гости не приедешь, пирожков не получишь.

Чмокает внука, приобнимает меня, а затем уходит. И тут я прорываюсь:

— Галина Николаевна, да мы не встречаемся. Я съеду скоро. Съеду. — Зачем-то ору ей в спину. И кажется, меня слышат все, кроме бабы Гали.

— Побереги

гланды, детка. Она уже ушла.

— Ладно я тормоз, но ты-то ей чего не сказал, что я к тебе никакого отношения не имею?

— Зачем? Ей ж все равно ничего не докажешь. Тем более, она видела, как мы с тобой… в машине…

— Молчи. Не хочу вспоминать.

Тот отрицательно качает головой.

— Зря. А я бы повторил.

И улыбается, ведя меня к выходу.

— Телефон ты покупать не захотела, на предложение сходить в кафе — промолчала. Домой поехали?

Охотно соглашаюсь, энергично кивая головой.

— А она расскажет твоим родителям?

— О чём? — Брюнет достает ключи из заднего кармана и выключает сигнализацию.

— Мне обязательно вслух произносить это? — Что у парня с соображалкой? Тугая какая-то.

— Не помешало бы, если честно. Думаю… Конечно, она расскажет. Уверен, что уже сейчас с матерью разговаривает.

— Блин.

— Да успокойся. Ты ж сама моей маме говорила, что между нами ничего нет. Так что…

— Ей да. Но, бабуля-то нас застукала. Короче, Корнеев, держи свои губы при себе, понял? Хватит мне уже неприятностей.

— Не понял.

— Вырву удочку. Раскидаю по городу поплавки. Спущу озеро. Так, понятнее?

Наверно, понятнее. Корнеев хмыкнул, а потом и вовсе увлекся дорогой. До квартиры мы ехали в абсолютной тишине. И в этот раз, Вику возле подъезда не увидели.

44

Войдя в квартиру, я тут же улизнула в свою, то есть в Корнеевскую, комнату. Всем сердцем чувствовала, что мне нужна минута передышки. Секунда спокойствия и тишины, перед тем как выйти и увидеть барина, развалившегося на диване. А еще нужно успеть затариться кислородом, ведь есть огромная вероятность, что парень там опять перед телевизором в одних шортах загорает.

Тут сами понимаете, сложно глазки-то прикрыть и не начать облизываться с открытым ртом. Тем более, когда ты всю жизнь была домашней девочкой, а голые торсы только в кино и видела. И то, еще отворачивалась, когда такое тело неожиданно выскакивало на экране, а я в этот момент рядом с родителями сидела. А Корнеев реальный. Мамы с папой нет, чтобы прищуриваясь с интересом разглядывать обои или люстру над головой. Здесь хочешь, не хочешь, но станешь слюнным сборником.

Открываю дверь, и тут же по ушам бьет рокот баринского голоса. Можно сказать, счастливый рык. Такого мне еще слышать от него не приходилось, поэтому делаю уверенный шаг вперед, желая быстрее увидеть то, что так развеселило брюнетика.

Корнеев сидит на кресле с пододвинутым к нему журнальным столиком, на котором стоят несколько маленьких коробок. А в руках парень держит цифрозеркалку. Я такую только недавно в рекламе видела. Узнала сразу же.

— Новая игрушка? Покажешь?

Подошла ближе, и увидела, с каким восторгом и азартом Данька смотрит на чудо-технику.

— Я думал, ты отдыхаешь.

Пристроила пятую точку на грядушку кресла и отрицательно помотала головой.

— Не-е-е. Меня до сих пор немного потряхивает от событий этого дня. Не знаю, смогу ли, вообще, уснуть.