Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера
Шрифт:
Это мне повезло, проскрипел внутренний голос, который так напоминал мне бурчание Риди. Хорошенькое везение!
Мои размышления прервал голод. Я находился в камере уже часа два, а в последний раз ел еще в школе, утром. Задумавшись над тем, сколько еще времени меня продержат без еды и возможности справлять естественные надобности, я снова разозлился. Уж если не прибили сразу, могли бы отнестись по-человечески!
Дверь распахнулась и почти сразу же закрылась, как только в комнату вошел высокий мужчина в камуфляже. Я резко вскочил с пола, неосознанно принимая защитную стойку.
— Где Питер и Джой? Что происходит? Зачем
Мужик посмотрел на меня испытующе. У него была типичная европейская или североамериканская внешность — хищные серые глаза, светлая кожа и каштановые волосы.
— Ешь, — сказал он по-английски, но с легким, почти неуловимым акцентом, протягивая мне пластмассовую коробку и бутылку с водой. Я отрицательно помотал головой, и он аккуратно положил коробки на пол, — В туалет надо?
— Где Питер и Джой? Почему мы здесь? — я не переставал сыпать вопросами, пока мы шли по широкому, ярко освещенному коридору.
— Парень, хочешь бесплатный совет? Не задавай лишних вопросов, — сказал мой сопровождающий. — Тебе расскажут, когда сочтут нужным.
Я попытался определить, откуда он родом, но мне это не удалось. Я неплохо знаю испанский и французский, понимаю итальянский и немецкий и разговариваю по-русски, но этот акцент был мне незнаком, хотя по-английски он говорил очень чисто, не подбирая слова.
После посещения туалета меня снова отвели в ту комнатку без окон, и я остался один, размышляя о том, почему меня не пришибли сразу, и какие теперь строят планы на мою персону.
* * *
Примерно в таких же размышлениях прошло два следующих дня. Два раза в сутки приходил мой безымянный сторож, приносил еду и отводил меня в туалет, сказав за все это время слов пять-шесть от силы. Выудить из него больше у меня не получалось ну никак. То ли мои дипломатические способности резко упали до нуля, то ли у мужика уже был опыт общения с малолетними раздолбаями.
С одной стороны, решил я в итоге, пристрелить меня пока никто не собирался, и это был очевидный плюс. Я чертовски люблю жить, так уж получилось. С другой стороны, меня держали черт знает где, я понятия не имел, где находятся Джой и Питер, и вообще что происходит. Может быть, нас уже искали, но подать о себе известия я не мог по объективным причинам, а Риди хоть и неплохой коп, но не думаю, что он один попрется против огромного синдиката.
На третий день, когда меня в конец все достало, я не выдержал и наорал на пришедшего меня кормить сторожа:
— …мать твою так и разэдак, какого хрена меня держат в этом идиотском месте?! Ты что, глухой, придурок? И не надо кормить меня побасенками про то, что мне все расскажут, когда сочтут нужным!
Вот теперь меня несло, как байдарку по горной реке.
— …и еду свою можешь засунуть себе в задницу, ублюдок!
Про еду я сказал зря, потому что после устроенного мной скандала, обеда мне не досталось. Мой охранник с минуту понаблюдал за мной с видом титана, взирающего на бегающих где-то на земле мелких людишек, забрал с собой еду и вышел. Я подскочил к закрывающейся двери и начал в нее колотить:
— Сволочь! И вы все сволочи! — прокричал я в воздух, подозревая, что в каждом углу этой долбаной камеры понатыкано по целой пачке "глазков". Я матерился еще минут десять, стараясь не повторяться, на всех известных мне языках, наконец,
Риди всегда говорил, что я похож на неисправный электроприбор: сначала коплю в себе эмоции, а потом происходит замыкание, бах-бах, и пожар. Пожары в моем исполнении обычно были катастрофичнее знаменитых калифорнийских и опаснее торфяных. Обычно, мне удавалось как-то контролировать свои эмоции, но нахождение в четырех стенах отвратительно влияло на мою выдержку.
Так, Чарли, спокойно. Без истерик. Нервничать и срываться сейчас было нельзя. На кону стояла не только моя, если уж объективно, дешевенькая такая душонка, но и жизнь Питера. И Джой. Мне надо было выбраться отсюда, выбраться во что бы то ни стало, чтобы найти их и вернуться домой, чтобы Дик не беспокоился и…и…
Я запнулся. Я даже не думал раньше, зачем мне нужно вернуться в "Новый дом". Какой, к шутам, очередной приют, если мне было хорошо и славно в любом кабаке, на любой улице любого города мира, если раньше мне хватало для жизни лишь чего-нибудь пожрать, выкурить оставленный какой-нибудь доброй душой окурок или косяк, стащить пару долларов из чужого кармана? Зачем — если мне было легче там, где я никому ничего не был должен?
Наверное, потому, подумалось мне уж совсем тоскливо, что чертовому интернату Полины Чанг, получалось и впрямь стать домом для всех тех, кто туда попадал. Потому что там, в той, оставшейся за бортом неизвестного флайера, жизни, остались Дик Риди, Рахиль, даже чертов филантроп Лестер, и близнецы — в общем, все те, кто был мне дорог. И только Питер и Джой были где-то здесь, совсем рядом, но найти их я смог бы только выбравшись из этого дерьма.
Просидев еще сутки, но уже без еды, я укрепился в желании побыстрее вылезти из этой дыры. На следующий день, когда я уже озверел от голода и желания разнести все в округе к такой-то матери, за мной пришли.
— Здравствуй, Чарли, — сказал высокий крепкий мужик с армейской выправкой, с острым худым лицом, похожим в профиль на лезвие бритвы. Откуда он знал мое имя оставалось только догадываться, но его улыбка меня не впечатлила.
— И вам туда же, — сказал я невежливо, — Предлагать присесть не буду, я думаю, сидеть на полу вам не понравиться.
Мужик ухмыльнулся и уселся прямо на пол:
— Да ничего, нормально, — сказал он, — Есть хочешь? Могу позвонить, чтобы сейчас принесли.
— Да катитесь вы, — предложил я, плюхнувшись напротив, — Игра в хорошего и плохого полицейского — это глупо. Можете не кормить меня, можете пристрелить — кстати, так, наверное, и надо было сделать сразу, мне плевать. Понятно? Пле-вать, — по слогам повторил я, — И, кстати, если уж вы знаете, как меня зовут, то было бы неплохо узнать ваше имя.
— Поль Синклер, — бросил он. Судя по имени и акценту, он был из Канады. Я присмотрелся к его лицу: спокойные наблюдательные светло-карие глаза, короткий агрессивный ежик, нос с горбинкой, узкие губы — признак душевной холодности, если верить физиогномистам, которым я никогда не верил. — И я вовсе не собираюсь играть с тобой ни в какие игры, мальчик.
— Тогда какого хрена я здесь? — взорвался я.
То, что в одной комнате со мной находится потенциально очень опасный человек, меня уже не тормозило. Изображать "Нервную Нелли" было одним из моих самых любимых занятий во все времена, и я всегда справлялся с этим на ура.