Семь недель в чужом теле
Шрифт:
Севастьянов собрал в кулак всё своё внимание и одним рывком преодолел расстояние от кровати до двери каюты. Дальше коридор. Там, слава Богу, есть крепкие поручни. Держась за них, Андрей добрался до погреба. Уже заученным движением включил свет и через секунду оказался рядом с заветной полкой. Качало изрядно. Какой–то деревянный ящик, непонятно из–под чего, упал на Андрея. Тот выругался и пнул его ногой. Севастьянов запустил руку в ящик с виски, но он оказался пуст.
– Вот чёрт! – ругнулся Андрей. – Непруха, так непруха!
Следующий, похоже, полный ящик стоял на верхней полке. До него надо ещё достать. Можно было взять стремянку,
Борта ящика оказались добротными и спасли ногу Севастьянова от переломов и порезов. Но хватка у капкана была мёртвой. От укуса железных челюстей боль пронеслась от пятки до самого затылка. Севастьянов вскрикнул и на несколько минут отключился. Когда он пришёл в себя, то первым делом попытался раздвинуть железные зубы и освободиться, но руки были как ватные. Ничего не получалось. Без посторонней помощи из капкана не выбраться. Андрей это понял после нескольких безуспешных попыток. Оставалось одно – звать на помощь.
Бутылка, которую так и не смог найти у себя в каюте Севастьянов, осталась в моторном отделении. Она не выдержала качки и после очередного удара волны опрокинулась и, разливая оставшийся виски, покатилась под двигатель. И угодила она в то самое место, где раскалённые трубы выбрасывали отработанные газы. Огонь вспыхнул мгновенно. Когда Андрюха увидел пожар, было уже поздно. Как не пыталась команда потушить огонь, справиться с ним не получилось. Подниекс дал команду грузиться в спасательный плот. Он как опытный моряк, понимал, что это конец. «Джину» не спасти. Надо спасать людей. Через несколько минут все были готовы к эвакуации. Валдис стоял на палубе. Он, как полагается, покидает судно последним.
По накренившейся палубе, скользя и чертыхаясь, бежал Ричард.
– Кэптен! Кэптен! – кричал он, размахивая руками. – Эндрю нет каюте! Эндрю нет! Надо искать!
Подниекс даже в этой ситуации сохранял внешнее спокойствие. Все находящиеся в спасательном плоту приподнялись в готовности бежать на поиски шефа, но капитан властно поднял руку, давая понять, что действовать все будут только по его команде.
– Севастьянов, – обратился он к Андрюхе, – быстро в каюту и все помещения около неё. Суховеев – верхняя палуба. У вас пять минут. Не найдёте – возвращайтесь. Ждать не будем, – и вдруг громко закричал в несвойственной ему манере, – Быстро, мать вашу!
Подчинённые сорвались как спринтеры. Андрюха машинально схватил из шлюпки спасательный жилет и побежал в каюту Андрея Владимировича. Пусто. Дым через переборки уже начинает проникать во все помещения. Но пока ещё дышать можно. В кают–компании тоже шефа нет. В баре нет. Ещё несколько помещений быстро осмотрел моторист. Пусто. В конце коридора винный погреб. Это последнее место. Андрюха рванул ручку. Заперто. Дверь не поддаётся. Приложился
Севастьянов уже терял сознание от боли в ноге. Конечность немела. Он сквозь туман в голове слышал, что кто–то пытается открыть дверь винного погреба. Но почему же не получается? Спьяну Андрей не заметил, как случайно закрыл внутреннюю защёлку, поэтому открыть дверь снаружи никак не получалось. Издалека доносился пугающий запах гари. «Что–то где–то горит! Но почему? Не должно!» – думал Андрей. Он увидел, как сквозь выломанную дверь в погреб проник Андрюха–моторист. Матрос с огромными усилиями разжал челюсти капкана и освободил ногу Севастьянова. Шеф был в полуобморочном состоянии. Андрюха взял Севастьянова за воротник и потащил его к выходу. Перед самой палубой «Джину» сильно накренило и тяжёлая солёная масса накрыла обоих Андреев…
Спасательный плот с пассажирами и экипажем «Джины», барахтаясь среди бесформенных чёрных волн, удалялся от горящей, погружающейся в пучину яхты.
Глава пятая. Исключение из правил
Аугусто и Бернардо стояли, понурив головы. Серафим Дионисий негодовал. После гневной тирады, обращённой к близнецам, он повернулся к Престолу Яну и произнёс.
– Случилось именно то, чего мы с тобой боялись, – Дионисий тяжело вздохнул и, взяв под руку Яна, отвел его в сторону. – Ты же понимаешь, что за все, что произошло, ответственность несём мы с тобой!
– Понимаю, Серафим, – удручённо ответил Ян. – Нужно немедленно что–то предпринять. Так оставлять это нельзя.
Дионисий обернулся и вновь сурово посмотрел на близнецов.
– Вы так и не поняли своего предназначения, – строго говорил Серафим. – Вы Ангелы–хранители. Вы должны хранить и оберегать своих подопечных. Вы же знали, что вас ждёт забвение, если люди погибнут.
Близнецы молчали.
– Ждите здесь, – сухо сказал Серафим и исчез.
Творец внимательно выслушал Серафима Дионисия и взял паузу. Он сидел неподвижно какое–то время и, было видно, что он обдумывает важное решение.
– «Вот, я Господь Бог всякой плоти, есть ли что невозможное для меня?» – это писали про меня Святые Апостолы. Так они видят моё всесилие, – произнёс Творец, пронизывая взглядом Дионисия. – Одно исключение из правил тянет за собой следующее исключение. Если не разрубить этот узел, то исключения станут правилами.
– Я так понимаю, – вступил в беседу Дионисий, – мы оставляем всё как есть?
– Если бы, уважаемый мой Серафим, всё было бы так просто! – вставая со скамьи, ответил Творец. – Я тоже оказываюсь причастен к этой несправедливости. Поэтому решаю так. Я возвращаю души Севастьяновых. И даю Аугусто и Бернардо ещё один шанс. Но! – Творец многозначительно поднял указательный палец вверх. – На то, чтобы всё исправить я даю семь недель. Ни минутой больше. Если не справятся, исключений из правил больше не будет. Всё! Идите и объявите моё решение. Семь недель.