Семь недель в чужом теле
Шрифт:
– Знаешь что, морячок, – сказал он, сделав шаг назад, – ничего я тебе продавать не буду. Ты психованный. А такой покупатель всегда непредсказуем.
– Ладно! Прости! – извинился Севастьянов. – Бес попутал. Давай свои капканы.
Андрюха протянул парню пятитысячную купюру. При виде «жирной» бумажки продавец поумерил пыл.
– У меня сдачи нет с такой деньги!
– Давай пару тысяч, остальное оставь себе! – сделал барский жест Андрюха. – Повезло тебе сегодня.
Моторист взял мешок с покупками и, взвалив его на спину, пошёл покупать остальное, что велел
Боцман Крымин громко крякнул и хриплым басом выругался.
– Мать твою! Карась ты, Севастьянов!
– Чё сразу, карась? – Андрюха скорчил обидную гримасу. – Ну не было крысоловок. Что я должен был купить? Ну лоханулся малость. С кем не бывает?
– Со мной не бывает. Надо было тебе отлуп дать, – продолжал ворчать боцман, смешно сморщивая нос. – Рулить тобой запарюсь. Это ты капитана нашего смог «побрить», а я бы тебе только дучку драить доверил. Как тебя к дизелю допустить? Лучше сразу в петлю!
– У тебя, боцман, чуть что не так, сразу в гальюн, дырку чистить! Да не парься ты, Иваныч! Всё пучком будет, – Севастьянов попытался по–панибратски похлопать Крымина по плечу.
– Клешню в карман заправь, – жёстко рявкнул боцман. – Майнай в низы и не выныривай оттуда, пока не кликну. Ущучил?
– Да понял я, понял, – недовольно произнёс Андрюха и побрёл в машинное отделение.
– А ну, погоди! – вернул моториста Крымин. – Возьми эти железяки, – он указал на купленные Андрюхой капканы, – и поставь их в кладовых. Вот эту большую ставить не смей. Не дай Бог кто–нибудь на неё наступит. Беды не оберёшься. Отнеси её к себе в кубрик. Я потом заберу. Теперь иди.
Андрюха послушно собрал купленные железяки и побрёл выполнять поручение Крымина. Боцман какое–то время смотрел Севастьянову вслед, а затем развернулся и неспешной уверенной походкой пошёл на мостик.
– Что, Ифаныч, такой хмурый, – с едва заметной улыбкой спросил капитан.
– Да, якорь этот, Севастьянов, точно нас в беду вгонит, – пробасил Крымин.
– Не нагнетай. Нет у нас сейчас другого выхода. Слышал, что хозяин сказал? Да и времени нового моториста искать, тоже нет. Если будет бузить, заменим. До Монте–Карло дойдём и заменим.
Подниекс посмотрел на идущего по палубе Андрюху с холщёвым мешком и спросил у боцмана:
– А что это он там носит в этом мешке?
Крымин рассказал всю историю про капканы и в конце опять смачно выругался.
– Ифаныч, – успокаивал боцмана капитан, – не всё так плохо. Не рви сердце. А, вот ещё что. Не забудь в винном погребе поставить крысоловку.
– А там–то зачем? – удивился Крымин.
– Шеф говорит, что крысу там видел.
– Чтоб мне сдохнуть, – ругнулся боцман. – Куда катится этот мир? Крысы стали винище жрать!
– Не просто винище! – поддержал Крымина Подниекс. – А по две тысячи евро за бутылку.
Крымин снял фуражку, перекрестился, махнул рукой и что–то невнятно бурча, побрёл в свою каюту.
Через несколько часов «Джина» отшвартовалась от стенки и взяла курс на юг. Всё работало исправно. Андрюха вообще старался не показываться на глаза Крымину. Он добросовестно следил за работой дизеля.
В Монте–Карло простояли сутки. Дозаправились, пополнили запасы продовольствия и всего необходимого для дальнего перехода. Андрюху менять не стали. Подниекс сказал Крымину, что думать об этом не хочет. Его, капитана, всё устраивает. Крымин крякнул что–то непонятное и успокоился. Скорее смирился. Так Андрюха и закрепился мотористом на «Джине» и был этому очень рад.
Кроме всего описанного выше, в Монте–Карло ещё кое–что произошло. Вроде бы ничего особенного, но Валдис Теодорович и Крымин своим внешним видом и поведением выказали сильное недовольство.
Ближе к вечеру, в сопровождении двух темнокожих носильщиков, к трапу подошла некая особа. Одета она была богато и со вкусом. Во взгляде и повадках читалось что–то неугомонное. Трап был поднят, и поэтому попасть на яхту было невозможно.
– Эй, там, морячки! – довольно громко крикнула женщина. – Кто–нибудь меня слышит?
Никакой реакции на вопли блондинки не было. Подниекс с каменным лицом сидел в своём капитанском кресле, он испытывал жгучую неприязнь к этой особе. Крымин готов был спуститься к трапу и вылить на голову ненавистной гостьи ушат своей боцманской ругани. Но это было, в данный момент, невозможно. Это была Лариса, сожительница шефа. Взбалмошная и капризная особа. Когда Севастьянов брал её с собой, то её присутствие на борту оборачивалось для экипажа большой головной болью. Оттого все молчали и ждали распоряжений Андрея Владимировича.
В этот момент на мостике как–то бесшумно появился Ричард.
– Судя по тому, как ты крадёшься, – с лукавой улыбкой сказал боцман, – даме надо дать отлуп?
– What is отлюп? – спросил Ричард, не понимая боцманского сленга.
– Что такое отлуп? – непроизвольно перевёл вопрос Крымин. – Отлуп, ну это на хер послать, отказать,понимаешь?
– А! – протяжно произнёс англичанин. – Так есть! Чиф сказал посылать out! Ну! На хер!
– Понятно! – довольно сказал Крымин и, взяв фуражку, собрался идти к трапу. – Это по–нашему.
– Стап! – воскликнул Ричард. – Это делать Подниекс. Эндрю сказал фежлифо. Надо рассказать: чиф нет на яхта. Это делать Фалдис.
– Ну правильно! – согласился боцман. – Я с этой кралей вежливо не смогу. Иди капитан. Отшивай даму.
Подниекс неторопливо пошёл на встречу с Ларисой. Что он там ей вещал, было не слышно. Изредка слышался несогласный визг Ларисы и отрывки фраз: «…этого не может быть!» «Почему он мне не позвонил?» «Все вы мужики сволочи!» И тому подобное. Минут через десять Лариса, нервно подёргивая головой, быстро удалялась от причала в сопровождении темнокожих носильщиков. Крымин, наблюдая это, скупо поаплодировал капитану.