Семь незнакомых слов
Шрифт:
— Перекись! — Толик протянул руку ко мне, и я быстро сунул ему пузырёк.
Началась обработка раненного, а потом запихивание шариков. Во время процедуры вживления инородных предметов Улдис слегка постанывал, открывал-закрывал глаза, один раз скрипнул зубами и, кажется, чувствовал себя героем. Анатолий приложил к ране кусочек ваты и осторожно перебинтовал пострадавший член. Тот превратился в белый обрубок и стал толще. Посредине его венчал бантик из завязок бинта. Бантик нас добил окончательно. Севдалин, согнувшись пополам, ринулся наружу. Я последовал за ним. Мы вползли в свою комнату и попадали на кровати: теперь можно было вволю гоготать, заливаться, всхлипывать и колотить ногами о матрасы.
Своих соседей по комнате Анатолий называет блаженными. Их двое — Коля и Олежек. Коля — четверокурсник, белорус и католик. У него длинные, до плеч, волосы, которые он перехватывает по лбу атласной лентой. При встрече Коля молитвенно складывает ладони у груди и слегка наклоняется. Над своей кроватью он повесил плакаты с изображениями польских костёлов. На противоположной стене, над кроватью Анатолия, висят плакаты почти полностью обнажённых девушек. Мы спросили Колю: нет ли тут противоречия? «Вы ничего не понимаете, — неожиданно Коля хитро улыбнулся. — Когда мы лежим на кроватях, я смотрю на его девушек, а он — на мои костёлы!»
Олежек — маленький и худой. Его называют Олежеком не из доброго отношения, а для обозначения мелкого статуса. Так сложилось и стало привычным. Теперь никому в голову не придёт назвать его Олегом. Как и многие вокруг, Олежек мечтает разбогатеть. Он прочёл книжку «Как заработать миллион» и понял из неё главное: чтобы стать миллионером, деньги надо возжелать больше всего на свете. Теперь по нескольку часов в день он лежит на кровати и распаляет свою жажду денежных средств. Они должны появиться, когда его желание обладать ими достигнет непреодолимой силы. Олежек учится пока только на втором курсе — времени для упражнений у него ещё достаточно. Иногда его посещают практические идеи, как именно снискать богатство — он приходит обсудить их с нами, точно подгадывая свой визит к моменту, когда мы садимся есть. Самая масштабная из них была связана с валютными операциями: в его родной Туле доллары покупают немного дороже, чем в Москве. Если мы сможем найти большую сумму, Олежек готов нам показать пункты обмена валюты, где сбыть московские доллары за тульские рубли выгоднее всего. За свои сведения и за идею он хотел скромные двадцать процентов от прибыли. Впрочем, был согласен и на пятнадцать.
В ответ Севдалин молча подошёл к холодильнику, достал палку сухой колбасы, отрезал четверть и протянул её Олежеку:
— Иди возбуждайся дальше.
— Почему? — поразился Олежек, машинально сунув подарок в нагрудный карман рубашки.
— Когда покупаешь доллары, надо платить комиссию, — объяснил я, — так что никакой прибыли здесь нет. И вообще, с чего ты взял, что банкиры — дураки?
— Вот оно что, — Олежек сокрушенно помотал головой, горестно помолчал и, словно между прочим, напомнил: — А хлеб есть?..
Не все приключения, которые на первый взгляд виделись как хао, таковыми и оказывались. Взять, к примеру, Ирину и Дарину. Мы познакомились с ними у душевых — места, где хао на какое-то время было возведено в систему. На момент нашего въезда в общежитие в женской душевой шёл ремонт. Мужским душем пользовались по очереди — с посуточной пересменкой. В полночь возникали неизбежные скандалы: моющаяся сторона несмотря на наступление новых суток не спешила покидать душевую, а жаждущие омовения поторапливали снаружи, крича в приоткрытую дверь: «Ваше время закончилось!», «Вы там заснули?», «Мы уже заходим: сейчас увидим вас голых!»
Хао возникло, когда ремонт закончился. Среди парней — на уровне молчаливого коллективного согласия — возобладало представление о справедливости, что душевой с обновлёнными кранами
На излёте августа нам с Севой тоже случилось просрочить время и получить порцию возмущения от двух девушек. Мы уже знали их в лицо — они жили в одном крыле с нами. Одна тёмненькая, другая светленькая — они всё время появлялись вместе и при всём внешнем несходстве казались сёстрами.
— У нас есть жареное мясо и красное вино, — сказал им Сева. — Приходите. Триста восьмая.
Разумеется, он соврал: ни мяса, ни вина у нас не было — ни жареного, ни сырого, ни красного, ни белого. Теперь предстояло выкручиваться — в этом и был дух хао. Нас выручил Анатолий — его помощь обошлась втридорога, без скидки на общий гуманизм и добрососедские отношения, и тем не менее в этот полуночный час мы стали обладателями пол-литровой бутылки водки, двухлитровой бутылки кока-колы, пачки замороженных сосисок и банки зелёного горошка. С таким набором встречать ночных фей в банных халатах можно было на достойном уровне.
Они прибыли с чалмами из полотенец на головах, источая распаренную негу и что-то ещё неуловимое, что можно было принять за полночную романтику. Я торжественно водрузил на центр журнального столика сковороду с шипящими сосисками и тарелку с горошком. Севдалин предложил делать красное вино прямо в чайных чашках — смешивая водку и колу по вкусу.
Девчонки держались компанейски, мило щебетали, восхищались, как много у нас книг, не налегали на спиртное и не скрывали своего расположения к нам. Их приятно удивило наше внезапное приглашение («Это так неожиданно, так мило!») и перспективная профессия юристов — особенно выигрышная в местном контексте безнадёги. И всё же вскоре стало ясно: блицкриг с ними не пройдёт (они и уселись на мою кровать рядышком друг с другом — так, чтоб избежать случайных прикосновений с нашей стороны), а ввязываться в относительно долгую битву за гипотетический доступ к их телам, у нас не возникло желания — мы не представляли, о чём с ними говорить в дальнейшем.
Ирина с Дариной, пожалуй, слегка переусердствовали с демонстрацией самооценки — не столько высокой, сколько откормленной. Они пренебрежительно отозвались о парнях из общежития, мужланах и неудачниках, и поведали, что предпочитают знакомиться с москвичами — на дискотеках в ночных клубах. И не из каких-то корыстных целей, а потому что «москвичи — вежливые». Они и нам предложили сходить вместе в ночной клуб в ближайшую пятницу или субботу — это был щедрый аванс, уравнивающий нас с вежливыми москвичами.
Что их по-настоящему подвело, так это незримое присутствие соседки по комнате. Перемывать ей кости для Ирины и Дарины, видимо, было делом давним, привычным и отлаженным — упомянув её, они ступили на протоптанную дорожку, после чего всё никак не могли с неё свернуть. Добрая часть посиделок ушла на рассказ о том, как им сильно не повезло с соседкой, и как они уже два года мечтают сплавить её в другую комнату, а к себе заполучить нормальную девчонку, но пока у них не получается.
Проблемность соседки в том, что она — беднячка. Ещё в начале первого курса Дарина и Ирина приняли резонное решение готовить еду и питаться отдельно от неё, а не вместе, как принято в общежитии, — чтобы не делиться вкусняшками, которые они себе позволить могут, потому что их родители прилично зарабатывают, а она их себе позволить не может.