Семь Оттенков Зла
Шрифт:
Леопольда послушалась. В следующую минуту ее руки в чернильно-черных перчатках сжимали оба пистолета.
Хадсон услышал стук в задней части дома. Это был звук тяжелого удара кулака или плеча о дверь.
— Буря встревожила его, — пояснил Август. — Цукор несколько раз вырывался наружу. А поскольку я не самый способный плотник, дверной косяк и петли в его жилище сильно ослабели.
— Цукор, — повторил Хадсон. Внешне он оставался невозмутимым, но внутри его пожирал огонь опасности, и он лихорадочно пытался найти выход из своего затруднительного положения. Под мышками
— В честь любимой охотничьей собаки нашего отца. Леопольда, пожалуйста, положи один из пистолетов на каминную полку. А другой направь на нашего гостя, чтобы он не дергался, и забери у него нож. Он в ножнах, на правом боку. Только осторожно.
Хадсон считал секунды и дюймы. Осмелится ли он извернуться, выплеснуть остатки эля в лицо Августу и уйти от пули? Нет, он был уверен, что ван Ремм куда быстрее вышибет ему мозги. Он наблюдал за тем, как Леопольда медленно и методично следует инструкциям брата. Ствол его собственного пистолета теперь смотрел ему чуть выше пупка.
Вскоре нож оказался в руках Леопольды и перекочевал на стол.
Гром снова заголосил — на этот раз громче, от него по всей округе разнеслось глухое эхо. Оно длилось несколько невыносимо долгих секунд, пока не затихло.
Громовой Человек кричит, — подумалось Хадсону.
— Может, вы расскажете мне, что здесь происходит? — как можно спокойнее спросил он.
— Отведи его в лес, пристрели и покончим с этим! — сказала Леопольда, после чего нервно прикусила нижнюю губу. — Август, было крайне глупо с твоей стороны приглашать его сюда!
— Напротив, дорогая. Манеер Грейтхауз мог доставить нам много хлопот. Я понял это сразу, как повстречал его. Он не собирался уходить сам, — покачал головой Август. — Его нужно было заставить уйти. Заставить исчезнуть. — Он нервно усмехнулся. — Насчет отвести его в лес и застрелить… я не думаю, что это лучшее решение нашей проблемы.
— Что ты предлагаешь? — взвилась Леопольда. — Мы же не можем его отпустить!
— Конечно, нет. — Август задумчиво замолчал. Хадсон слышал, как сквозь бурю Цукор рвется на свободу из места своего заточения. — Наш брат, — нехотя заговорил Август, обращаясь к своему пленнику, — находится в одном из своих особых состояний. Иногда на него находит, но потом он успокаивается. Однако в последние пять лет он все чаще становится неуправляемым. Прежде Леопольде удавалось его успокоить. А теперь единственное, что может унять его гнев, это — к моему большому сожалению — пролитая кровь. Убийства. Ему нужно направить на кого-то свою ярость. Понимаете?
— Не вполне, — ответил Хадсон, пытаясь потянуть время. Сейчас секунды и минуты вовсе не были его союзниками. — Просветите меня.
— Просто прикончи его, Август! Чем быстрее, тем лучше.
Хадсон медленно поднял наполовину осушенный стакан эля и одарил Леопольду своей самой обворожительной улыбкой,
— Позвольте мне хотя бы допить. Было бы стыдно позволить такому прекрасному голландскому элю пропасть зря.
— Он не пропадет зря! Я выпью его над твоим трупом!
Хадсон решил, как поступить. Сердце сильно заколотилось о ребра. Из глубины коридора он услышал звук раскалывающегося дерева.
— Он почти вырвался! — В голосе Леопольды зазвенел неподдельный ужас.
— Я собираюсь сесть в кресло и допить, — сообщил Хадсон. — Если хотите застрелить меня, Август, благословляю вас. Хотя… будет потом неудобно здесь все отмывать. За остальными несчастными не надо было собирать потроха — Цукор убил их на болоте. Вам осталось только надежно припрятать тела. Так что же произошло с вашим безумным младшим братом?
— Безумным? — тихо рассмеялся Август. — О, если б дело было только в этом! Леопольда, иди, поговори с ним. Постарайся его успокоить.
— Он не поддастся на уговоры.
— Иди. И. Попробуй, — настоял Август, разделяя слова паузами для пущей убедительности. Леопольда поколебалась несколько секунд, но, когда ее глаза вновь наполнились ненавистью к Хадсону (а возможно, и ко всему городу), она вздернула подбородок и решительно вышла из комнаты.
Хадсон медленно подошел к креслу и сел. Он потягивал эль, пока Август стоял в нескольких футах от него, продолжая целиться ему промеж глаз. В другой его руке все еще горела короткая свеча, желтый свет которой придавал лицу Августа почти демонический облик.
— Вы и правда собираетесь убить меня? — спросил Хадсон. — Насколько я понимаю, это не совсем в вашем стиле. Настоящий убийца в этой семье — Цукор. А вы с Леопольдой только прибираете за ним.
— Вам этого не понять!
В коридоре послышался крик Леопольды. Она говорила по-голландски. Хадсон разобрал только фрагменты, которые мог перевести примерно так: «Цукор… Цукор… послушай… я спою тебе!». И она начала петь на родном языке. Судя по интонациям, это была детская колыбельная или безобидная считалочка.
Шум ударов стих.
— Так помогите мне понять, — попросил Хадсон. Снова прогремел гром, на этот раз вдалеке. Цукор тоже затих, вслушиваясь в мелодию своей сестры.
Рука Августа с оружием наизготовку была тверда, однако, когда он заговорил, голос его задрожал от волнения:
— Мы никогда никого не просили приходить сюда! Да, здесь был торговый пост, но… проклятье, мы же построили этот дом достаточно далеко! Откуда нам было знать, что здесь вырастет целый город? — Август замолчал, хотя заданный вопрос явно не предполагал ответа. Отдышавшись, он продолжил: — Наш отец прибыл сюда в поисках уединения. Чтобы мы могли жить здесь тихо и спокойно, и нас никто не беспокоил. Да, у нас была гувернантка, но она была старая и прожила в нашей семье много лет. Цукору было четыре, когда мы сюда перебрались. Леопольде было девятнадцать, а мне семнадцать. Мы прибыли на собственном корабле, поэтому о Цукоре никто не знал, кроме доктора Эльзеворта.