Семь посланников

Тюдор Элизабет

– Пора! Пора! Пора! Что же они медлят?
– нервничал Макензи, завидев

рассвет.
– А что если в Либери возникли проблемы со взрывчаткой?
– спросил он своего спутника майора Брэстеда.

– Не должно.

– Если в Либери не будет взрыва, их не будет и в городе. И в таком

случае военные из казармы подоспеют на выручку к здешним караульным. Вот тогда-то прощай надежды на свободу.

– .и на жизнь, - добавил к его словам Дисмас. А тем временем в лагере шахтеров творилось нечто ужасное и непредвиденное. С первыми лучами, как и было запланировано, горнякибунтовщики пустили в ход детонаторы. Однако процесс детонации не произошел и заряд не вызвал взрыва. Все было крайне удивительно. Шахтеры, видавшие и ранее действие

флювита, знали, что это было надежное вещество. Оно никогда не давало осечки и всегда действовало наверняка. Предположив, что неполадки, скорее всего, связаны с детонирующим проводом, двое из восставших решили спуститься в шахту. На пути подъемника провод был цел, его защемило под колесами подстрида. Откатив вагончик, они присоединили оборванный провод, и. Взрыв небывалой силы потряс всю шахту. Мощная детонационная волна разбросала ошметки тел бунтарей, и кровь брызнула на стены и вентиляционный штрек. В следующий миг из барража хлынула вода. Быстрая, стремительная и коварная, она пожирала все, что встречала на своем пути.

– Они погибли! Погибли!
– панически кричали мятежники, оставшиеся

на поверхности.

– Вода! Вода! Она уже близко! Скорее взрывайте склад! Если вода

проникнет туда, все пропало! Оперативные действия дали результат - и спустя несколько секунд склад, наполненный взрывчаткой, взлетел в воздух. Ударная волна оказалась настолько сильной, что отшвырнула заговорщиков на много ярдов назад. Взрыв этот увидели и в При-тропти. Первыми на сигнал откликнулись бунтовщики на химико-фармацевтическом предприятии. Затем показали себя и остальные участники единого восстания. Череда взрывов подбодрила уже начинавших падать духом мятежников. Она ввергла оборону в панику, и нападающие смогли этим умело воспользоваться. Не выдержав напора мятежников, караульные крепости "Аннутий" сдались. Восставшие вломились в главное здание и, обнаружив там всех сорока утиев, взяли их в плен. Все оказались в числе захваченных, кроме верховного правителя. Увидев осаду и поражение, тот ухитрился через свою спальню пробраться в потайную комнату.

– Он удрал!
– вломившись в апартаменты правителя, огорченно крикнул

предводитель мятежников.

– Нет-нет, этого не может быть! Его не видели выходящим отсюда,

возразил Дункан Робертсон.

– Значит, в этой комнате есть потайной ход, - заключил Брэстед. Трое землян и еще пятеро единомышленников принялись прощупывать стены, пол и осматривать потолок.

– Есть! Нашел!
– воскликнул Робертсон. Нажал на какой-то рычажок, и часть стены поползла в сторону. Правитель, поняв, что его обнаружили, открыл огонь и поразил шестерых мятежников. Укрывшиеся за стеной разведчики притаились, выжидая выхода правителятирана. Однако тот не собирался выходить, нажал на что-то, и потайная дверь медленно поползла на место. В проходе лежало препятствие - труп одного из бунтарей. Гудр-оф, верховный властелин Терронга, с опаской приблизился к выходу, нагнулся, чтобы убрать тело, и встретился со своей смертью. Завидев выходящего, Макензи немедленно выстрелил, но, спустив курок, сразу же пожалел о содеянном. Вышедший из потайной комнаты оказался не терронгцем, внешне он походил на человека. Меткий выстрел в голову уложил Гудр-офа, и тот испустил дух. Только теперь до Генри дошел смысл слов Эт-орса: "У тебя язык и сердце правителя". Говоря это, он, возможно, имел в виду человеческий облик Гудр-офа. Но каким образом тот стал верховным правителем терронгцев, было для Макензи неведомым. Еще было нечто неясное в этой истории. В плену у терронгцев находились еще двое людей, однако, их отчего-то поселенцы не приняли во внимание. Запутавшись в собственных мыслях и предположениях и пораженный всем увиденным, Генри склонился над телом правителя. Перевернул того на спину, чтобы посмотреть на его лицо, но так и не смог сделать этого. Соприкоснувшись с телом Гудрофа, землянин задергался, будто бы пораженный сильным разрядом тока. Его отшвырнуло

назад, и он потерял сознание.

– Генри, Генри.
– услышал он откуда-то из темноты знакомый голос. Почувствовал на лице болезненные пощечины и заныл от неприятного ощущения во всем теле. Неохотно приоткрыл глаза и в тусклом белесом тумане разглядел черты Брэстеда. Лицо его выражало тревогу и растерянность.

– Как ты?
– помогая другу присесть, заботливо спросил тот.

– Не знаю. я не ощущаю себя. такое чувство, как будто я уже помер. Макензи обхватил обеими руками голову. Острая боль словно дрель сверлила мозг. Охая и проклиная все на свете, он неуверенно поднялся с пола. Осмотрелся вокруг и изумился, не заметив тела Гудр-офа.

– А где же труп правителя?

– Понятия не имею. Как только ты прикоснулся к нему, он исчез.

– Как это исчез?
– не понял его Генри.

– Самым обычным образом. просто-напросто испарился.

– Ничего себе чудеса! Мертвец, растворяющийся на глазах. Мистика, да и

только!
– Макензи шагнул в сторону. Когда он увидел мертвые тела своих сторонников, его лицо выразило отчаяние и горе.

– Сфу-ма-то.
– услышали друзья слабый голос Робертсона. Они полагали, что тот уже мертв. Гудр-оф, стреляя во всех направлениях, попал тому в голову и смертельно ранил.

– Он еще жив, - присев возле старика и приподняв его тело, проговорил

Генри. Взглянул на рану, поднял глаза на друга и печально покачал головой.

– Сфу-ма-то.
– вновь простонал умирающий.

– Держись, Робертсон, мы тебе поможем.

– Нет, не надо. я уже отжил свое. когда встретишься со своими.

скажешь, что Дункан Робертсон спас тебе жизнь.
– все тише и тише звучал его голос.

– На Земле тебя не забудут.

– .я говорил не о Земле. когда встретишься с родными. скажи, что я

спас тебя.

– Да-да, конечно. обязательно скажу.
– не поняв смысла его слов,

попытался Макензи заверить умирающего. Старик, хрипя от боли, сконцентрировал свой взор на глазах Генри.

– С-ф-у-м-а-т-о.
– произнес он с последним вздохом. Взгляд его застыл, болезненный хрип стих, и он погрузился в вечный сон.

Г л а в а 20

КАЛЛАКСИЯ

Со смелостью можно все предпринять,

но не все можно сделать.

Наполеон Бонапарт

– .и пусть останутся в памяти собравшихся сегодня подвиги,

свершенные вами во имя свободы и во благо жизни. Пусть каждый из присутствующих здесь расскажет грядущему поколению о вашей жертве и да не сотрет время память о вас в прах. Да пребудет с вами воля и сила Всесущего, - закончил свою речь этими словами майор Брэстед. И поднял факел к телам собратьев по оружию, погибших во время восстания. Жадное и ненасытное пламя вмиг охватило груду останков. Собравшиеся на панихиду, простояв возле памятного и очищающего огня, вскоре разошлись.

– Молодчина! Отличный спич, - похвалил Дисмаса друг детства.
– Я был

бы счастлив, если бы ты произнес такую же помпезную речь и на моей панихиде.

– Тебе еще долго жить, - усмехнулся собеседник желанию товарища.

Возможно, ты переживешь и меня.

– Да что ты, я ведь старше тебя.

– Всего на два года.

– На сколько бы ни было, я все равно не хочу пережить тебя.

– Из-за панихиды, что ли?

– Нет, просто, наверное, не смогу вынести твою смерть.

– Ты столько их видывал, одной больше, одной меньше. Какая разница?

отмахнулся Брэстед.

– Большая. До других мне нет дела. Ты ведь знаешь, что ближе тебя у

меня нет никого.

– Есть - Гвендолин.

– Это не то. Женщины в жизни приходят и уходят, а вот настоящие

друзья всегда остаются. Дисмас грустно улыбнулся.

– Знаешь, Генри, раз уж мы друг без друга не можем жить, тогда

давай и помирать вместе, - шутливо заключил друг.
– Я вот подумал. полагаю, что и я не смогу вынести твою смерть, так что прости, а панихиды я не поведу.