Семь посланников
Шрифт:
– Видать, знатное было животное, - рассмеялся собеседник.
– Да уж, псина дочери самого Гильберта Белфорда.
– Ах, этого магната?
– с восторгом спросил помощник, наслышанный
о семье Белфорд.
– Да, именно.
– И что же на этот раз? Смог он выйти сухим?
– Конечно! Всегда ни в чем не повинный Генри Макензи, - с юмором
отозвался следователь.
– Везучий, значит.
– Карл призадумался.
– Вы сказали Белфорд?
насупил тот брови.
– Да, а в чем дело, у тебя с ним обнаружилось
– Может быть, и обнаружилось, но не у меня. Нашу покойницу, как мне
помнится, тоже звали Белфорд?
– Верно!
– спохватившись, воскликнул Синклер. Перепроверил на своем
рабочем интеллэйде данные, полученные о потерпевшей.
– Невероятно! Гвендолин Белфорд, дочь того самого магната.
– Что вы говорите?
– развел руками Вертмаш.
– Надо же, какое
совпадение.
– Вряд ли это простое совпадение, Карл. Что-то мне подсказывает, что на
сей раз преступление совершил именно этот баловень судьбы.
– Мотив?
– Возможно, давняя неприязнь.
– Кого?
– не понял собеседник следователя.
– Или месть.
– За что? За собаку, что ли?
– Почему бы нет?
– Простите, но это вздор! Кто станет убивать столь красивую и
привлекательную женщину, памятуя о какой-то старой-престарой истории о собаке?.
– Очень странно, - задумчиво прищурился Джозеф.
– Здесь говорится,
что Макензи был в числе сенаторов, отправившихся на "Ореол" одиннадцать лет назад.
– Ну и что?
– А то, что после освобождения заложников от сардерийцев его не было
в числе остальных. Он долгое время считался пропавшим без вести, а позже был объявлен погибшим.
– Необычная история, - согласился Вертмаш.
– Полагаю, нам придется поломать еще голову над этим делом,
задумчиво промолвил Синклер.
– Приведи-ка этого удальца сюда, попробую узнать что-нибудь от него. Вертмаш, кивнув, вызвал на связь тюремщика участка и приказал ему привести заключенного Генри Макензи. Когда охранник вошел в камеру, узник спокойно пребывал в параллельном мире снов. Разбудить его оказалось довольно сложной задачей. Долгий перелет, смена обстановки, пережитые события минувшего дня и безжалостные ночные думы нарушили покой Генри. Проснувшись, заключенный долго не мог сообразить, где находится, как попал туда и кто стоит над его головой, без устали что-то треща. Он широко раскрыл глаза, присел, болезненно потянулся и уставился на человека в форме. Заставил себя сконцентрировать свое внимание и понять смысл слов говорящего.
– .следуй за мной.
– Куда?
– спросил заключенный.
– Синклер желает видеть тебя.
– Millia molligheart[122]! И поспать спокойно не дадут,
проворчал Генри.
– Кто еще такой этот Синклер?
– Следователь, занимающийся вашим делом.
– Ах! Этот тронутый, хохлатый хлюпик, - недовольно протянул
заключенный, поняв, о ком идет речь.
– Выбирайте выражения. Негоже хулить людей, которых
знаете.
– Очень мне нужен этот ваш хряк.. Убери от меня руки, худосочный! Не
советую сердить меня, - злобно оскалился Генри.
– Я могу идти и без твоей помощи, трубковерт.. Не толкайся, я сам пойду. Макензи последовал за тюремщиком, который доставил его в кабинет следователя.
– С добрыми вестями, небось, раз вы разбудили меня в такую рань?
– Перестань кряхтеть, как старая грымза. Сядь и отвечай на мои
вопросы.
– Опять эти нескончаемые вопросы, - недовольно протянул
подследственный.
– И долго вы будете тянуть эту волынку?
– Пока куда-нибудь не приедем, и путь наш будет зависеть только от
тебя.
– Я сказал вам все, что знаю.
– Правда?
– ухмыльнулся Синклер.
– Вчера, когда мы спросили вас о
прежних привлечениях к суду, вы заявили, что никогда не были под следствием. А сегодня я узнаю, что такое имело место трижды.
– Пронюхали, значит, - опустив глаза, устало вздохнул Макензи.
Возможно, кое-какие подозрения в моей честности и были, но они никогда не доходили до суда, небрежно усевшись на стул, заявил он.
– Вы были знакомы с пострадавшей?
– Да. Я уже говорил вам об этом.
– Но вы не сказали, какие у вас были с ней отношения.
– Дружеские, - не намереваясь посвящать постороннего в свои сердечные
дела, сказал Генри.
– Вы подружились с ней до того, как повесили ее собаку?
– Я никого не вешал, - едва сдерживая свое негодование,
процедил подследственный.
– И все же.
– После этого инцидента.
– Странно как-то. Сперва она обвинила вас в убийстве ее домашнего
животного, а потом начала дружить с вами.
– Ничего в этом странного нет. Она поняла, что я был не причастен к
этому. И вообще, какое это имеет отношение к данному делу? Вам надо искать убийцу, пока он не смылся, а вы тут теряете время на бессмысленные разговоры.
– Вы обвиняете меня в некомпетентности?
– Ни в чем я вас не обвиняю. Просто ваши мысли побежали не по тем
рельсам, и ваше расследование сбилось со следа. Но у меня, поверьте, есть дела поважнее, чем выслушивать ваши абсурдные обвинения. Мне необходимо срочно переговорить кое с кем, и если я не сделаю этого сейчас же, у вас будут большие неприятности.
– Вы тут не запугивайте и не угрожайте мне. Я могу вести дела,
и еще ни одно из них не оставалось у меня в черном ящике.
– Вот и замечательно! Так найдите подлеца, совершившего это
преступление, но ищите его подальше от меня.
– За грубость и препятствие в ведении уголовного дела вас могут
привлечь к суду, - предупредил Синклер.
– Хорошо, привлекайте меня сколько угодно к суду, но дайте мне
воспользоваться правом на звонок, - не имея намерения вступать в спор с агентом МСБ, сдался задержанный.