Семейная книга
Шрифт:
Еще каких-нибудь сто лет назад дети госпожи Гов-Арье, услышав, что родители летят в Америку, сошли бы с ума или в лучшем случае стали бы карманниками-психами. Но сегодня, после изобретения психологии и самолетов, они принимают все это как само собой разумеющееся.
Мы позвали Амира, чтобы поговорить с ним наедине, втроем:
— Знаешь, Амирчик, в мире есть такие высокие горы, что…
— Не уезжайте, — заорал Амир, — не уезжайте! Амир — не один! Амир, папа, мама! Никакие не горы! Папа, мама, всегда Амир! Не уезжайте, не
Из его голубых глаз покатились слезы, и он прижался к нам, дрожа всем своим маленьким тельцем.
— Мы не уедем, — закричали мы оба, — не уедем за границу! Остаемся с Амиром! Горы — бяка! Папа, мама, Амир навсегда! Не сдвинемся отсюда!
В самом деле — ко всем чертям эту поездку! Все пейзажи Италии не стоят одной слезинки нашего ребенка! Одна-единственная его улыбка дороже нам, чем все эти чертовы закаты в мире! Остаемся — решено! Когда ребенок будет постарше, хотя бы в возрасте шестнадцати, двадцати лет, тогда и поедем за границу, без этого не умирают…
Все было бы хорошо, если бы не одна мелочь. Дело в том, что на следующий день мы улетали. Мы очень любим Амира, но ездить за границу мы тоже любим, это правда, так что же делать с этим маленьким мерзавцем?
Мы решили подойти к делу серьезно. Одна наша подруга — вроде как психолог для малышей, и мы к ней обратились и изложили ей нашу тонкую ситуацию со всеми ее нюансами…
— Вы сделали большую ошибку, — постановила психолог, — ребенок не терпит обмана, у него чистая и нежная душа. «Говорите со мной откровенно», — требует он, и вы обязаны говорить с ним начистоту. Например, вы не должны паковать чемоданы по секрету от него, делайте это у него на глазах, чтобы он видел, что вы от него ничего не скрываете и не пытаетесь убежать…
Дома мы сняли два чемодана и впустили ребенка в комнату.
— Амир, — сказали мы ему честно и откровенно, без уверток, — папа и мама…
— Не уезжайте, — заорал Амир, — Амир любит папу-маму! Амир не один! Не уезжайте!
Ребенок весь трясся. Его глазенки были наполнены слезами, носик покраснел, ручки рубили воздух в неописуемой панике. Не дай Бог, еще случится что-нибудь с ребенком. И тут мы его крепко-крепко обнимаем:
— Не поедем! Кто сказал, что мы поедем?! Мы вынули чемоданы, чтобы найти игрушку для Амира. Папа и мама остаются дома, навсегда! Только здесь, навсегда, с Амиром, навсегда с Амиром, заграница — бяка…
Однако выяснилось, что потрясение было слишком серьезным, и ребенок плакал не переставая, вцепившись мертвой хваткой своими ногтями в мои брюки. Все его страхи выливались в этом отчаянном плаче, вся мировая скорбь. Все были сломлены. Не сделали ли мы ошибку, которую уже никогда не исправить? Может, мы поранили нежную душу ребенка?..
— Ну что ты стоишь и смотришь, — сказала жена, — принеси ему жевательную резинку!
Рыдания Амира прекратились с резким визжанием тормозов:
— Жевательную резинку? Папа и мама Амиру жвачку из-за границы?
— Да, —
Ребенок встал, ребенок не плачет, ребенок в хорошем настроении.
— Жевательная резинка с полосками! — Амирчик танцевал по комнате, прихлопывая в ладоши. — Едь, папа, едь, мама в заграницу! Привезите Амиру много жвачки…
Глаза сверкают. Лицо излучает спокойствие, можно даже сказать — счастье.
— Ну, едьте! Едьте уже! Едьте в заграницу! Ну почему же вы не едете, почему?
Ну вот, он снова плачет. Его большие голубые глаза снова заполнили слезы, все тело дрожит. Он подтягивает к нам тяжелые чемоданы…
— Скоро поедем, — обещаем мы, — скоро.
— Нет, сейчас, сейчас!
Из-за этого мы вылетели в Европу на неделю раньше срока. Последние дни на родине были очень тяжелыми из-за постоянного тяжелого давления, которое оказывал на нас ребенок, буквально выпихивавший нас из дому. Даже по ночам он спрашивал — почему мы еще здесь? Он очень к нам привязан, этот ребенок. Мы привезем ему кучу жвачек с полосками. И психиатру тоже привезем.
Жевательная резинка с полосками
По дороге домой, уже когда мы поднимались в самолет в Риме, судьба сыграла с нами злую шутку. Жена посмотрела вокруг и прохрипела:
— Что-то не нравится мне крайний левый двигатель…
Действительно, даже команда самолета проявляла некоторое беспокойство, правда хорошо скрытое. Жена не сводила глаз с двигателя в течение всего полета и на поворотах молилась в ашкеназском стиле. Мы предчувствовали, что что-то случится. И над Адриатикой жена жутко вскрикнула:
— Ой, мы же забыли жевательную резинку с полосками!
У меня появилось желание разбить свою голову о стенку самолета. Это была действительно фатальная ошибка.
— Ничего, — попытался я утешить жену, — Амир забудет…
Мы попытались что-то исправить, зная, что ничего хорошего нас не ждет. В Афинах мы использовали короткую посадку в аэропорту и ринулись покупать жвачку с полосками к Зорбе, но нашли у него лишь одну жирафу ростом полтора метра. В неописуемой панике мы купили греческий барабан, халву, картинку со святой Марией и маленьким Иисусом и колоколами и через два часа приземлились в аэропорту Лод в Израиле.
Когда мы различили две маленькие головки на балконе, наши сердца заколотились. Вспомнит ли Амир про резинку с полосками? Мы знали, что с Рафи особых проблем не будет, он уже достаточно большой, чтобы создавать проблемы, а кроме того, для вящей безопасности мы привезли ему симпатичный вертолет, и шоколад, и воздушного змея. И ружье. И барабаны от Зорбы. И электрическую железную дорогу. И зимнее пальто (не считается), и пистолет, и гоночные машины, и бильярдный стол, и корабль. С Рафи проблем не будет, это все пройдет, но Амир?