Семейные хроники Лесного царя. Том 2
Шрифт:
— Они со стены палят по другому берегу. Сначала пристреливались, переругались, сколько пороха класть, чтобы ядра долетели и стволы не разорвало, но всё сносило ветром на широкую реку. Потом еще пытались запускать птиц, голубей и ворон, с привязанным к лапкам горящим трутом. Но в небе кружат чудища, как сгустки тьмы, на сов похожие — и птицы пугались, разворачивались назад, поджигали крыши домов.
— Поночуги, — хрипло проговорил Томил. Тяжело поднялся, сел, потер лицо ладонью, сгоняя дремоту. — Эти чудища называются поночуги, птицы их
— Нет, это Рогволод приказал стрелять снарядами для фейерверка. Одна из ракет под порывом ветра едва не угодила в княжеский особняк, а вот другая попала в святую обитель. К счастью, по слухам, никто не пострадал, в трапезной, где обрушилась крыша, в этот час никого не было. Рогволод был рад поднявшемуся переполоху — в суете горожане не заметят его побега. — Нэбелин сначала обстоятельно доложила, и только после разрешила себе осторожный вопрос: — Том, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — буркнул Томил, не глядя на своих эльфов.
Рэгнет заулыбался, обнял его за плечи, не обращая внимания на раздраженное шипение:
— Прости, Том! Из-за меня ты не смог нормально отдохнуть. Знаю, у меня жесткие колени, не то что у Нэб. Да, дорогая? Не хочешь поменяться со мной местами?
— Давно хочу, — честно призналась та.
Томил вспыхнул, насупился, отвернулся — и порадовался, что вокруг темно. Забыл, что эльфы обладают зрением острее, чем у человека.
Смутить его еще больше не успели: за окошком послышались голоса.
— Дед Щур! — обрадовался он, вскочил на ноги. Но тут же сел на место, сложившись вдвое от приступа кашля.
— Во! Нашли! — раздался голос Щура. — Дай-ка угадаю, кто тут из себя старается легкие выплюнуть?
К решетке на окне с внешней стороны приникли три головы: побольше, в извечной шапке-колпаке при любой погоде — это знахаря; поменьше, в лохматой шапке-ушанке — старшего из городских домовых. Рядом сунулась между прутьями морда «скакуна» старосты, вывалила длинный язык в жадном дыхании после быстрого бега по улицам с домиком на спине.
— Нет, друг, в окно их вытаскивать муторно, — осмотревшись, решил городовой староста. — Давай морок на сторожа напущу и тресну поленом по башке?
— А парень после ко мне же придет шишку лечить? — возразил Щур. — Или к Красу за примочками? Нешто нам больше заняться будет нечем!
— Тогда просто глаза отведу, — вздохнул городовой.
На том и сторговались.
Прежде чем покинуть подвал, Щур со стариковскими охами, вздохами и сетованиями торопливо осмотрел своего ученика, пощупал пульс, послушал сиплое дыхание, приложив ухо к груди. Томил скрипел зубами, но возражать не посмел. Только подивился в мыслях, как странно и смешно слышать привычное стариковское ворчание, произнесенное молодым голосом. И молча стерпел воспитательный крепкий подзатыльник:
— Всё думаешь, что бессмертный?! Если женился на нелюди, сам таким не стал! — рассвирепел
— Если и помру, — сказал Томил, — у Яра чернокнижник есть, оживит. Наверное.
— Да не приведи боже тебе попасть в их руки! Поглумятся! Надругаются! Обсмеют с ног до головы! — взвился пуще прежнего Щур, с ужасом припомнив личный опыт воскрешения.
_________
Сильван очень надеялся, что ему удастся пробраться в свою спальню тихой мышкой. Умоется, переоденется и вернется к Яру полуночничать. А невесте утром скажет, что застал ее спящей и не захотел будить.
Как обычно, остаться незамеченным ему не удалось.
Милена не ждала от него визитов, она сама поджидала возлюбленного в его покоях. Сидя у окна в широкой ночной сорочке, расчесывала перед сном свои роскошные косы. Чуть заслышала легкий скрип половиц — кинулась навстречу, обняла, зацеловала, толкнула на постель и сама запрыгнула сверху, оседлала, продолжая целовать. Сильван попытался отбиться, вернуть себе хотя бы видимость свободы, но просьбы и протесты остались не услышанными. Пока не гаркнул в голос:
— Милена Яровна!!!
— Что?! — опешила невеста, отстранилась. Быстренько проверила, не прижала ли слишком сильно любимого в порыве страсти, не ушибла ли, не сломала ли тонкие конечности. Но нет, всё было в порядке. Она вскинула брови в непонимании. — Что не так, Ванечка?
— Ну не каждый же день!!! — Сильван, рассерженно пыхтя, отполз из-под нее на свою половину кровати.
Так он мило злился на взгляд Милены, что она опять ухватила его в охапку и принялась обнимать и тискать, потираясь щекой о щеку, словно ластящаяся кошка.
— А почему нет? Может, я тебе надоела? — невинно спросила она.
— Не в этом дело, — насупился маг. Вырываться перестал, ибо всё равно не получится, только силы зря потратит.
— Ах, значит, и в этом тоже? — развернула она его к себе, чтобы взглянуть в глаза. При этом растерзанный балахон успела стащить с плеч до пояса, тем самым связав руки по локтям, и стала ловко расстегивать пуговки на длинном приталенном кафтане.
— Прекрати, — отвел он взгляд. И покраснел.
— Если ты устал, я с удовольствием волью в тебя свежие силы, — предложила Милена, облизнувшись на этот нежный румянец, напоминающий ранний рассвет в снежное морозное утро.
— Не нужно.
— Почему же нет?
— До свадьбы не можешь потерпеть? — буркнул маг.
Милена умилилась:
— Ты такой занудный! Сколько раз тебе повторять: свадьба — это праздник для семьи, друзей и близких, чтобы все порадовались за наше с тобой счастье. А мы-то вдвоем можем радоваться каждую ночь!
— Я… — Он покусывал губы, досадуя на свою нерешительность.
— Что, Ванечка? — заглянула ему в лицо царевна. Вдруг испугалась: — У тебя болит что-нибудь? Тебе дурно?