Семейные хроники Лесного царя. Том 2

Бересклет Антонина

— Ы-ы!.. — горестно завсхлипывала Грюнфрид и еще крепче обхватила некроманта за шею.

— Но она права, Грю, прости меня, — признал Сильван. — Ты стала совсем взрослой девочкой, нам обоим было бы очень неловко, ты же сама понимаешь.

Милену, которая из жалости уже готова была согласиться на одну ночь исключения, это его неожиданное решение безмерно осчастливило.

— Хоть кто-то в этой семье помнит о приличиях, — хмыкнула Лукерья.

Груша вздохнула так тяжко, что новое платье едва не затрещало. Она была готова вступить в сражение за свои права с мачехой и всем миром, но перечить отцу не посмела. Заставила себя

собраться с силами и отцепилась от него. Направляясь к дверям, скорбно ссутулившись, шаркая ногами, всем своим видом выражая отчаяние, Грюн, оглянувшись через плечо, на прощанье наградила Милену таким испепеляющим взглядом, что у царевны брови взлетели на лоб. Впрочем, в выразительной стрельбе глазами от нее не отставала Лукерья Власьевна — пригвоздила зятя к месту, да еще скривила губы в презрительной улыбке.

Ведьма увела Грушу, а вот старшая гоблинша задержалась, присела в подобии книксена:

— Прощения прошу, дозвольте просьбу?

— Совсем стала фрейлиной! — рассеянно улыбнулся Сильван.

— Ну, дык, уж всё лето, считай, тут при дворе, в обществе, — польщено расцвела гоблинша.

Заторопилась, затараторила: донесли ей, как главе общины, что слухи о возвращении потерянного дитя долетели до новой гоблинской деревеньки. И мужики на радостях там взялись пить! Да так усердно, двое аж чуть в колодце не утопли, умудрились, но вовремя ребятишки заметили. Бабы «ныряльщиков» вытащили и тумаков раздали, не поскупились.

— Не изволите ли съездить к нам, вместе с дитем? — заключила гоблинша. — Покажитесь хоть на полчасика, чтобы у наших мужиков совесть проснулась, чтобы делами они наконец-то занялись, хозяйствами, огородами.

— Конечно, нужно съездить! — поддержала Милена. Оглянулась на мага, добавила: — Вдвоем и побудете с Грушей. Полкана возьмите! Тут недалеко, а поговорить в дороге всё равно успеете. Или помолчать вместе, что тоже бывает приятно.

Сильван пожал плечами:

— Конечно, завтра же и наведаемся.

Восторгу гоблинши не было предела. Она кое-как сдерживалась, пока прощалась и сбивчиво желала спокойной ночи, но, затворив дверь, поддалась порыву, запричитала:

«А, батюшки! Сама богиня народу покажется! Живая! С дитём!.. Ох, лишь бы только на радостях все не упились…» И, озабоченно ворча что-то себе под нос, удалилась.

Милена посмеялась на писк за дверью, столь не вязавшийся с обликом степенной зеленолицей служанки.

— Вам с Грушенькой еще долго придется привыкать друг к другу заново, — заметила царевна, стараясь успокоить заметно расстроившегося возлюбленного. Сильван кивнул.

Заметив, что благодаря настойчивости невесты кафтан на нем уже наполовину расстегнут, некромант вспомнил, что как раз собирался переодеться. Если днем он безропотно носил то, что отвечало взыскательным вкусам невесты, то для ночи у него имелся другой черный балахон: привычного магу мешковатого фасона, сшитый из мягкой ткани, такой удобный, что прекрасно годился вместо халата. Для посиделок с Яром самое то. Друг не станет ругать его за неряшливый вид, а еще сам залезет к нему за пазуху погреться, закутается в широкие…

Вдруг некромант насторожился, оглянулся на окно:

— Ты слышишь?

— Что? — рассеянно спросила Милена, думая о другом.

— Стрельба со стороны города. Как будто из пушек палят.

— Ну и леший с ними, пускай стреляют, — отмахнулась она. — У людей вечно какие-то глупости на

уме.

— Яр ждал этого, — произнес Сильван. — Как думаешь, они смогут стрельбой поджечь Лес?

— Ой, да ты что! — рассмеялась царевна. — Они с трех-то шагов прицелиться не способны.

— Я пойду к Яру. Может, ему потребуется моя помощь, — решил Сильван.

— Нет, останься со мной! — воспротивилась Милена. — Папка сам разберется, у него для этого есть водяные, воеводы и все остальные. А ты нужен мне!

Она усадила его на край постели. По выражению ее лица Сильван понял, что Милена считает жизненно необходимым непременно продолжить прерванный разговор.

— Не обижайся, Ванечка, — попыталась она объяснить. — Я не только из любопытства хочу узнать, про вас с Рууном. Мне очень нравится, что ты весь такой сложный и загадочный. Я глубоко уважаю тебя, твои желания, я обожаю твою скромность и целомудренность… Да-да, и то, как ты мило краснеешь по любому пустяку! Но послушай, сахарный мой, я должна понять, как с тобой нужно правильно обращаться.

Сильван рассеянно смотрел в окно. Машинально отметил, что над горизонтом со стороны города появилось подозрительное свечение. К тому же его беспокоило необычное возбуждение, в котором пребывал Лес. Стены дворца словно гудели, пропуская от земли невидимые токи. Как будто Лес ждал чего-то и заранее готовился испугаться. Будь его воля, некромант предпочел бы немедленно вернуться к Яру и узнать, что происходит в городе. Однако сам Яр велел ему объясниться с невестой, трепетный отец не простит небрежения к чувствам любимой дочери.

— Я боюсь ошибиться! — горячо заявила Милена, продолжая выговаривать его напряженной спине. — Если я сделаю что-то не то, что ранит твою чувствительность, тогда ты смертельно обидишься на меня, будешь молчать и вежливо на меня дуться лет сто. Я этого не переживу! Так вот что я подумала: расскажи, как у вас было? У тебя с твоим драконом. Ванечка, я понимаю, что тебе говорить об этом тяжело и неприятно. Папка вообще запретил мне заикаться о змеях, драконах, летучих мышах и прочем, что может тебе напомнить о том предателе. Но теперь-то Руун здесь! — Она пересела поближе, чтобы видеть его лицо, хотя бы в профиль. — А папка мне сказал, что ты был влюблен, по-настоящему. Ты до сих пор с теплом вспоминаешь о романтической поре вашего уединения в хижине отшельника, разве я не вижу, как тогда сияют твои глаза? Так расскажи мне, как он с тобой обходился, что делал, что тебе нравилось. Мне нужно многому научиться! Ведь ты у меня первый и последний, я ни с кем, никогда, ни разу! Помоги мне понять тебя. Научи меня чувствовать тебя! Так же, как твой дракон научил тебя самого.

Милена взяла его руки в свои. И замолчала, терпеливо ожидая его ответа.

За время проникновенной речи множество мыслей стремительно пронеслись в смятенном разуме некроманта. Он успел пройти все этапы — от унижения и злости из-за бесцеремонности, до понимания ее затруднительного положения и признательности, что Милена смогла вот так открыться ему в своих страхах. Ведь правда, она всего лишь невинная чистая девушка, которую Яр ограждал от всех забот и скверны жизни. Что она может знать о плотской любви, кроме подсмотренных украдкой чужих свиданий? Сильван уже на своем теле успел убедиться, как она наивна, напориста и прямолинейна. Не удивительно, что она сама поняла — с таким любовником, как Руун, ей пока не сравниться.