Семилетка поиска
Шрифт:
– Твое воспитаньице! – воскликнула мать, вскочила и начала ходить по комнате из угла в угол.
– Ладно, нам пора, – встала из-за стола Елена.
– Подарочек к Новому году! – кричала мать, когда за ними закрывалась дверь. – Две разведенки в семье…
Вышли, решили пройтись до метро.
– Она думает, что это семья, – задумчиво сказала Елена.
– Так у нее другой не будет… – вступилась Лида. – Малой кровью… Но все равно… Тяжело, как принимать роды у слона!
– Лид, как ты думаешь, почему они нам с тобой совсем чужие? – спросила Елена.
– Потому
– А мы с тобой почему стали чужие?
– Если хочешь правду, то… ты ведь на самом деле обращаешься со мной, как бабка с тобой. Просто ты умней, и мне трудней тебе сопротивляться… тебе ведь тоже хочется дочку, которой можно хвастаться, а что с дочкой происходит, тебе по фигу…
– Мне? – Елена обалдела.
– Я вот в книжке прочитала, что задача взрослеющего человека – освободиться от родителей, социализироваться и ощутить собственную синтонность в мире. Слышишь? Синтонность! А ты не даешь! Ты видела свое лицо, когда я сказала, что я поесть не успею? Те же самые бабкины тушеные баклажаны!
– Да?
– Нет, ты скажи, я тебя просила обед на полк солдат готовить? Это мне или тебе было надо?
– Пожалуй…
– Я ведь каждую секунду чувствую себя перед тобой виноватой, ты мимо моей комнаты проходишь, у меня все внутри сжимается. На мне большими буквами написано: я, раздолбайка-дочь, недостойная своей мамочки, которая 24 часа скребет лапками по жизненному асфальту… Ты вот говоришь, что, по бабкиным представлениям, мы семья, а мы – не семья. Но по моим, семья тоже не может быть местом, где ты ежесекундно чувствуешь себя дерьмом. При Караванове как-то было легче, мы вроде оба на фоне тебя были дерьмом. А теперь все на меня свалилось…
– Ужас какой! А почему ты мне этого раньше не говорила?
– Да потому что ты, как бабка, ты не слышишь ничего, кроме самой себя, своей работы, своих успехов, своих мужиков… Ладно, не грусти. Наладим как-нибудь…
Расставшись после этих разговоров с Лидой в метро, Елена даже плохо соображала, где и с кем она договорилась встретиться. Хотелось пойти домой, зарыться с головой под одеяло и никогда не вылезать. Взяла себя в руки и начала звонить однокурсникам. Увы, все мобильные подвисли, никто не откликался. Оставался один вариант: ждать их у выхода метро «Семеновская». Получалось, что туда она попадает ровно к одиннадцати.
А народ в метро уже напялил маски, шутовские шапки и украшения из золотой бумаги на голову: орал песни, распивал что попало, обнимался, целовался и вступал в остальные контакты, неодобряемые 364 дня в году.
Стояла на перроне, сзади кто-то приобнял.
– Что страдаешь? Поехали ко мне, я тоже один… – сказал приятный, несколько простонародный, почти не пьяный мужчина лет сорока.
– Спасибо, в гости опаздываю, – мягко освободилась из его объятий.
– У меня комната, там все… жратва, выпивка, телевизор, а женщины нет… – Тон у него был игривый, но по глазам было видно, как не хочется встречать Новый год одному.
– Я бы поехала, – ответила Елена необидным
– Ну, тогда извини… Думал, одинокая… В Москве вашей второй год кукую, как праздник – так никого рядом, пропади она пропадом.
– Так и ехал бы домой, – посоветовала Елена.
– Ехал бы. Да все деньги здесь… – объяснил он грустно.
Подошел поезд, Елена вошла в вагон, махнув мужчине рукой. Подумала, что должна жизнь сделать с бабой, чтоб та раскрутилась на подобное приключение? И по его тону было понятно, что привык так находить женщин на вечер. И скорее всего не убивал их и не насиловал, но и отношения построить с ними потом не умел… А ведь ничего мужик при этом…
За дорогу еще раза четыре приглашали в разные компании, и, добравшись до «Семеновской», почти забыла про разговор с Лидой и начала улыбаться и кокетничать.
Сообразив, что с мобильными телефонами непорядок, Егор ждал у метро. Издалека узнала светлый автомобиль. Он давно не занимался журналистикой, а чем-то успешно торговал, приобретя все лучшие и худшие качества нового русского. Семейная жизнь складывалась как-то глупо. Сначала после армии женился на первой встречной из-за возрастного спермотоксикоза, потом родил ребенка, разошелся. И дальше, сходился и расходился с женой в зависимости от времени года и состояния кошелька.
– Егорка, привет! – села она к нему в машину. – Где Киря?
– Да как всегда, опаздывает, что, не знаешь его, что ли? – Егор поцеловал Елену.
– Рассказывай…
– Да все вроде ништяк, сыновья растут, доходы тоже, работаю как приговоренный. Писать хочется, но вроде уже незачем… Подойду иногда к компьютеру, в карты с ним поиграть, и говорю: «Здравствуй, кладбище моих невоплощенных идей…» Говорят, ты с последним мужем того?
– Того! – весело откликнулась Елена. – Завидуешь?
– Завидую. Я всегда говорил: жена – это зло, поэтому она должна быть одна… – Егор всегда немного побаивался женщин и, совершенно не умея брать с ними быка за рога, вешался на дорогих и громких содержанок, которым быстро наскучивал.
– Ты просто не знаешь, что такое любовь…
– Ой-ой-ой! Ты, коллекционерша, знаешь! У меня сейчас роман с певицей Аннушкой. Слышала про такую?
– Не-а… Их каждый сезон расцветает сто штук, потом сто вянет, – усмехнулась Елена.
– Да ты не понимаешь, она бывшая «Мисс Музыка». У нее дом на Рублевке, – обиженно возразил Егор.
– Слушай, мне это напоминает анекдот. Встречаются две бабы, одна говорит: «У меня такая хорошая дочка, ей двадцать пять лет, у нее дом на Кипре, два „мерседеса“, яхта…» А вторая отвечает: «Моя тоже занимается проституцией. Но не так успешно…»
– Ладно тебе… – засмеялся Егор. – Ну, где Кирилл? И мобильный у него не отвечает! Из-за него встретим Новый год в машине!
– Это будет символом начала новой жизни. Тебе ее тоже пора начинать… – Какой-то он всегда был с недопеченным поступком, недоделанным жестом; яркий умный мужик, но с какой-то личностной незавершенностью.