Семилетка поиска
Шрифт:
Елена с ужасом подумала об учительской зарплате; но вид хозяйки дома в красивом трикотажном, как теперь стало понятно, самопальном платье, располагал к чему угодно, кроме сочувствия.
На прощание устроили фейерверк у их подъезда. Вася помогал мужчинам запускать петарды; одноклассницы, обнявшись, смотрели на все счастливыми подвыпившими глазами, напрасно ожидая, что кто-то из заезжих мужчин попросит телефончик; а бабушка, покрывшись оренбургским платком, стояла, сдерживая Ласточку за ошейник, и приговаривала: «Какие деньги жгут! Нет, ты посмотри, до чего дошли,
Уезжали с таким светлым праздничным чувством, что говорили Ритке «спасибо».
– Как всегда: все в «молоко», а я – в яблочко! – похвасталась Ритка в машине. – Людей-то уже нормальных сколько лет не видели?
И Елена с ужасом осознала, что за последние десять лет круг ее знакомых резко сузился. Сначала, чтобы выжить, рассталась с неудачниками, потому что невозможно было часами слушать по телефону, как все плохо, как всех обокрали и унизили, от людей, которым просто трудно было взять в собственные руки собственную жизнь.
Потом так сложилось, что по ритму занятости смогла общаться только с такими же занятыми. Кто-то при этом был настолько порядков богаче, что в интересах сглаживания разницы никогда не общались домами, всегда встречались в общепите.
Кончилось тем, что некому стало отдавать старые, но еще хорошие вещи, их приходилось зашивать, стирать и относить в ближайшую церковь. А когда после освобождения от Толиковой мамаши уезжали отдыхать одновременно с дочерью, не могли найти желающих пожить в квартире, кроме Лидиных приятелей.
– Лен, может, с гуманитарной миссией Караванова навестим? – предложил Кирилл.
– Ну уж нет, только не это. Я уже обслужила чувство вины, подарила телевизор. Теперь меня манят новые горизонты, – запротестовала Елена.
– Зря, он хороший, – присоединился Егор.
– Хватит тут корпоративную мужскую этику разводить, – прикрикнула на них Ритка. – Правильно кинутый муж, как бумеранг, всегда возвращается прямо в руки. А пока надо порезвиться, давай, Лен, свою компашку!
Елена уже перебрала все варианты и остановилась на самом разгульном, актерском. У нее были друзья – известные артисты. Веселые как дети и совершенно соответствующие последней предутренней декаде гулянья.
Супруги Бермуды жили в арбатских переулках. Игорь Бермуд получил квартиру в наследство. Сначала предков медленно уплотняли вплоть до самой маленькой комнаты; а потом Бермуды медленно расширяли пространство вплоть до всей квартиры, отселяя и меняя соседей. И только после того, как Игорь получил заслуженного артиста и сыграл следователя в сериале, лужковские чиновники отдали квартиру законному владельцу.
Красивая сибирячка Арина – в замужестве Бермуд – ловко окрутила Игоря на втором курсе ГИТИСа, родила ему детей, наставила рогов, пару раз попыталась смыться к богатым поклонникам, но осталась. Игорь, правда, тоже был не подарок: то зашивался от алкоголизма, то развязывал, то рыпался на выборы в Госдуму, то собирался в Голливуд, то жениться на несовершеннолетней. Так что Бермуды совершенно самодостаточно прожили бок о бок скоро уже лет тридцать и вырастили обаятельных разболтанных детей, которые
В огромной, кусками отремонтированной квартире веселилось человек двадцать гостей. К этому моменту взрослые компании слились с детскими, далеко не все оказались знакомыми, так что Елена с однокурсниками органично влились в ряды празднующих.
– Ну, ты видела этого урода? – спрашивала ее Арина на кухне, уставленной стульями из спектакля «Слуга двух господ». – В прошлом месяце опять развязал… Сколько денег нарколог из нас выдоил, ты себе не представляешь! А мне парня надо от армии косить, девке – машину чинить, внучка в платном садике по-японски говорить учится – бабки не маленькие… А этому что? Стакан засосал – и хорошо… ну, накрыл меня в гримерке с монтировщиком декораций, считает, что теперь ему все можно. А что можно? Трахай качественно – монтировщиков не будет!
– Лен, ты повлияй как-то на подругу, – через пять минут жаловался Игорь в спальне с театральным пологом тоже из какого-то прошлого спектакля и наваленными на постель пальто. – Бабе на пенсию пора, хочет в антрепризе у меня Лизу играть. Я, мол, всю жизнь мечтала о «Чайке»… Представляешь? Бабушка системы Станиславского… а туда же!
Егор и Кирилл давно уже плясали ламбаду с молодыми артистками; Ритка, округлив глаза, слушала байки легендарного мэтра… вокруг носились счастливые расслабленные люди, и Елена с грустью вспомнила о Никите: «Не поздравил!»
Тут она сообразила, что оставила мобильный в кармане пальто, побежала в прихожую к вешалке. В эту секунду незапертая входная дверь распахнулась, и на пороге нарисовался высокий плечистый господин с волосами и бородой совершенно пепельного цвета. Глаза у него были синие, мутные и умные, на куртке с капюшоном таяли крупные снежинки.
Опытный взгляд дал бы господину лет сорок пять при вольном употреблении алкоголя или лет пятьдесят пять при здоровом образе жизни, однако на фоне его мужской привлекательности это было непринципиально. Елена замерла, как охотничья собака на утку в кустах.
– Здравствуйте, – сказал он и церемонно поцеловал ее руку. – Я – Зябликов.
– В каком смысле? – подняла бровь Елена.
– Практически во всех. А вы кто?
– Я – Елена. – Она сделала глазки.
– А поподробнее? – Он начал стаскивать и отряхивать куртку.
– Поподробнее я и сама хотела бы знать… Здесь уже некуда вешать, пойдемте в спальню.
– Прямо со спальни и начнем? Волшебно! – усмехнулся он.
– Театр начинается с вешалки, а здесь вешалка в спальне, – ответила она в интонации «ну, не совсем сразу».
– Жалко, а я думал, это такой подарок на Новый год, – разочарованно ответил он. – Не поверите, несколько часов тому назад я еще снимал в Питере фильм.
– А, так вы режиссер… Никогда не слышала о таком режиссере.
– И не без взаимности. А я никогда не слышал о такой артистке, как вы.
– И не услышите…
Зашли в спальню, на кровати тискалась молодая парочка.
– Извините, – сказал Зябликов, бросил куртку на пол, но тут прямо из-под парочки заорал Еленин телефон.