Семиозис
Шрифт:
«Я желаю общаться с сиротами», – пишу я на стекловском.
– Бесполезно.
«Желаю говорить-они ложь».
Она на секунду задумывается.
– Буду помогать.
«Желаю отправить их из города запахом».
Таков мой план, хотя он и нуждается в уточнениях.
«Ты лепетать. Не годится».
Она ошибается – должна ошибаться.
Клетчатый завел нескольких сирот в пекарню. Сейчас они складывают мешки с мукой в моей роще у пекарни. Мука очень горючий материал. Нельзя, чтобы они опять меня сжигали.
«Ты научить-я. – Я пишу медленно и старательно,
Она придвигается к моему стволу.
«Ты быть слишком уверенный. Покажу тебе “тревога”».
Алифатический кетон 2-гептанон – резкий запах, который легко воспроизводится.
Приходит еще одна самка, Зумм, со своей семьей. Она задает массу вопросов и распространяет множество запахов. Видеть-Ты отвечает. Обсуждение становится слишком сложным для моего понимания – и мне сейчас не до их споров.
Сироты собираются развести огонь в моей роще у пекарни – но останавливаются. Клетчатый принюхивается. Я пытаюсь определить запах – и определяю сразу несколько, в том числе и кетон «тревога», и метиловый спирт, обозначающий призыв. Сироты убегают – нет, поправка: бегут куда-то. К дому Вайолет. Там уже другие сироты – и Беллона. Они двигаются бесшумно. Воздух полон запахов, среди них цитрусовый лимонен – терпен. В доме пожилой мужчина, его маленький внук и несколько соседских ребятишек. Другие взрослые ушли сражаться, а старик с детьми защищаться не сможет.
Я прерываю спор между Видеть-Ты и Зумм.
«Возможно вы сказать-я это», – и я воспроизвожу лимонен. Собравшиеся в доме стекловары вздрагивают и сбиваются в кучку.
– Ты сказать-мы атака, – говорит Видеть-Ты. – Говорить ты напасть-мы.
– Растения не запах-говорить, – возражает Зумм.
«Бартоломью, – говорю я, – сироты собираются атаковать дом Вайолет».
Он машет девочке с необычайно сильным певческим голосом. Она идет к дверям и выкрикивает новость. Видеть-Ты делает знак своему основному, который бросается защищать девочку на улице. Видеть-Ты также выдала запах, терпеновое соединение цитронеллол, цветочный аромат.
«Возможно ты говорить-я это», – и я воспроизвожу цитронеллол.
– «Защищать», – говорит Видеть-Ты. Она показывает мне «бежать» – бальзамический запах, монотерпеновый углеводород бета-пинен. Понятно. Он, как и запах тревоги, – более легкие соединения, чем лимонен: естественно, послания «убирайтесь» или «тревога» полезны на более значительных расстояниях, нежели «атакуйте». Она объясняет мне кое-какие правила грамматики: определенные запахи должны сопровождаться еще какими-то. Мне надо хорошо это выучить, иначе сироты заподозрят подвох.
Появляется самка Сероглазка и ее семья. Запахи в помещении чуть было не вызывают у них панику, и Сероглазка, подозрительная и медленно соображающая, начинает ссориться с Видеть-Ты.
Моя роща в северо-западном лесу видит, что городская стая львов заметила: в городе происходит что-то нехорошее. Львицы начали метаться, а львы – рычать. Другая роща, на юго-западе, сообщает, что орлы еще ближе. Они почуяли дым. Орлы и львы – враги, и оба эти вида могут осложнить положение.
У меня
Беллона и сироты принюхиваются и теряются. Основные снуют, выискивая источник предостережения. Они дергаются, тревожатся – и Беллона отступает от дома. И тут с дальнего конца улицы доносится крик Сосны:
– Вон они! Вперед!
Кравшиеся по кустам коты выскакивают и лягают сирот по ногам, так что некоторые даже опрокидываются. Запах «бежим!» становится сильнее: видимо, его выделяют и сами сироты. Они бросаются в бегство.
Это – решающий успех. Я использовал запаховый язык стекловаров, чтобы управлять их поведением. Миряне дают отпор! У нас появилось средство, чтобы утихомирить сирот и восстановить мир.
Спор самок в Доме Собраний становится жарче. Бартоломью машет мне. Он встревожен. Кажется, я чую страх – по крайней мере, я догадываюсь, что метанэтиол, запах некоторых гниющих растений, передает неприятное чувство.
Я велю Бартоломью достать кувшин трюфеля, который он прячет в секретере с юридическими документами. Он иногда пьет трюфель, когда его никто не видит. Эта его привычка меня тревожит, но, возможно, этиловый спирт успокоит стекловаров.
Похоже, Бартоломью расстроен.
– Ты все видишь, да?
«Трюфель имеет много полезных свойств», – успокаиваю я его.
Мне известна социальная роль лжи. Трюфель следовало бы запретить – но этого никогда не будет.
Он вынимает кувшинчик. Видеть-Ты придвигается к нему. Он вынимает пробку. Она принюхивается. Он достает из книжного шкафа стакан и наливает немного.
– Я покажу тебе, как это делается. За дружбу!
Он проглатывает содержимое, наливает еще – и протягивает стакан ей.
Она подозрительно принюхивается, делает глоток – и кашляет.
Зумм и Сероглазка подошли, любопытствуя. Они принюхиваются и чирикают.
«Налей немного на плоскую тарелку, – советую я. – Им хватит запаха».
Они расслабляются – или, по крайней мере, воспринимают от Бартоломью достаточно мощное послание, чтобы почувствовать себя спокойно. Надеюсь, этот запах перебьет ту ложь, которую я буду распространять за стенами этого здания.
Я полностью сформулировал свой план: я буду выпускать запах бегства, начиная с восточной части города. Ветер понесет его на запад. Я стану распространять «защищаться» и «атаковать» в сторону запада, увлекая их к западным воротам. Я попрошу верные мне растения к западу от города также выделять эти запахи и прикажу открыть ворота. Я буду координировать бойцов-мирян так, чтобы вытеснить сирот через западные ворота.