Семиозис
Шрифт:
И Сосны все еще не было.
– А как дела у стекловаров? – спросила Вайолет со странной улыбкой.
Похоже, Видеть-Ты знала, что следует ожидать вопросов: не дожидаясь перевода Ная, она просвистела и прощелкала ответ, и что-то в сказанном напомнило мне о том, как той долгой ночью царицы спорили в Доме Собраний, но их голоса не могли заглушить вопли с улицы – тогда у меня на глаза навернулись слезы. От страха? Или от той ужасной вони, которая исходила от стекловаров, от запаха страха. Мы все были перепуганы, но я должен был делать вид, что не боюсь. Должен…
Я должен
– Мы хотели бы возобновить уроки языка, – повторил Най за Видеть-Ты. – Мы хотим как можно скорее стать частью города.
Кое-кто закивал. Возможно, вскоре их голоса станут привычным звуком – и мне хотелось этого… наверное, даже больше, чем Вайолет.
И тут появилась хромая Сосна и уселась в переднем ряду, сжимая в руке лист бумаги. Она пошепталась с Хатор и Форрестом – близнецами Поколения 4. Я мог бы даже их подслушать, если бы все остальные не начали перешептываться – о ней.
– Какое у нее право?
– Пора уже!
– Смелее!
И еще:
– Она плохо выглядит.
Что было правдой. И:
– А как насчет Стивленда?
У Сосны было странное выражение лица: то ли гнев, то ли печаль, а может, даже страх. Или боль. Сироты напали на нее с терками из вискозной мастерской, превратив ее кожу в лохмотья. В качестве траурного наряда она надела просторное выношенное платье, сменившее ее привычные брюки и майки, обтрепанный шарф, прикрывавший повязки, и множество ниток бус: выщербленных, сломанных, выцветших и даже обугленных.
Вайолет постучала ногтями по столу и нахмурилась. Как это ни удивительно, но перешептывания прекратились.
– Еще есть доклады?
Они были: от охотников, пекарей, относительно детских занятий, оценка ущерба от весеннего разлива и прогноз погоды. Наконец наступило время новых вопросов. Вайолет дала слово Сосне, и та встала.
– Я предлагаю вывести Стивленда из ко-модераторов, – почти прошептала она.
Это была не та Сосна, что три дня назад, когда заявляла, что хороших стекловаров не существует, что она должна возглавить оборону и что нам надо контролировать Стивленда. «Мы умеем сражаться и должны сражаться!»
Я тряхнул головой, чтобы сосредоточиться.
– У меня официальная жалоба. Вайолет велела подготовить.
Она начала упрямо зачитывать: «Стивленда следует немедленно снять с поста. Он не следует духу Содружества. У него для Мира иные цели. Он не понимает человеческую культуру. Он на нас паразитирует, мутуализм – это ложь. Он способен управлять нами с помощью различных веществ, и он это делает, потому что считает себя выше нас и нам не доверяет. Он лжет, и у него есть тайны от нас. – Она помолчала, скрипнув зубами. – Он робок и терпелив, потому что укоренен на одном месте. В результате его ошибок у нас жертвы и разрушения. Он слишком силен, чтобы его можно было контролировать. Его следует снять с поста и лишить гражданства».
Она осмотрела зал, сузив глаза. На стволе Стивленда ничего не появилось. Никто ничего не сказал, но люди обменивались взглядами, безмолвно обсуждая услышанное. Для кого-то она была
Я встал. Мне хотелось сказать, что Конституция не предусматривает лишения гражданства, что ее жалобы противоречат сами себе и заставляют нас тратить время, когда нас ждут важные дела, – и прежде всего, что она винит Стивленда в собственных проступках. Когда он горел, она сказала, что Стивленда еще очень много, словно причинение ему ущерба не имеет никакого значения, а уж что до Люсиль и Мари…
Заставив себя оставаться спокойным, я сказал:
– Я буду говорить от лица Стивленда. Он хочет иметь возможность официального опровержения и желал бы, чтобы и жалоба, и его ответ были оценены комитетом и жителями Мира. Эта жалоба заслуживает внимательнейшего рассмотрения. Это процесс небыстрый и непростой, и мы призываем комитет не спешить.
Я вдруг заметил, что Видеть-Ты ушла. Когда? Почему?
– Он хочет потянуть время, – возмутилась Сосна. – Надо снять Стивленда немедленно. Он не годится на роль модератора. Он должен подать в отставку и избавить нас от лишних хлопот.
– Но он ничего не делает, – возразил старый охотник Орион, указывая на пустой ствол для разговоров. – Нет причин тревожиться из-за того, чего нет.
– Откуда тебе знать, что он делает? – парировала она. – И стекловары – им здесь не место. Они пытались нас убить и снова попытаются, и они едят наши лучшие продукты. Надо их изгнать!
Несколько Бусин зааплодировали. Это было позорно.
К счастью, тут Маргарита взорвалась.
– Изгнать? – Она встала и умоляюще вытянула руки. – Это было бы трагично. И после стольких трагедий, как нам вынести новые? Стивленд настолько вымотан случившимся, что еле может говорить. – Она начала плакать – как всегда, чтобы усилить театральный эффект. – Стекловаров не следует прогонять! Мы столько добивались мира – и теперь он у нас есть!
– Сосна была права насчет стекловаров, – заявил один из Бусин.
– Только насчет сирот, – возразил кто-то из Зеленок. – А они уже все мертвы.
Вайолет следовало бы призвать всех к порядку, но она продолжала сидеть, чего-то дожидаясь. Снаружи задул ветер, постепенно превратившийся в негромкое пение, полное свистков и жужжания. Звуков стекловаров. Что они делают? Там, на улице, суетясь, словно сироты, готовящиеся к нападению? Но ведь царицы хотят мира – они достаточно сообразительны, чтобы понять: без нас им не выжить. Мы можем доверять царицам. Но что они делают?
Казалось, Маргарита шума не замечает.
– Ах, как Сосна могла о таком даже подумать? Это наши друзья!
– Они не граждане, – сказала Сосна. – Так что мы можем делать, что захотим.
Орион склонил голову набок, а потом стукнул Карла по плечу и подал какие-то знаки пальцами (так охотники привыкли переговариваться). Най и Вайолет обменялись чуть заметными улыбками. К пению начали прислушиваться и остальные.
Сосна не слушала. Она воскликнула:
– Мир! Разговоры! Такие, как вы, будут тянуть и тянуть, пока снова не произойдет нечто ужасное. «Давайте их одомашним!» И видите, что случилось?