Семирамида. Золотая чаша
Шрифт:
— Я… Я поверила в тебя, божественный. Я хотела спасти государство.
— Я всю жизнь отдал государству. Чем оно наградило меня? Государство!.. Глупая женщина! Неужели непонятно, что, кроме государства, на свете существует столько всякого… Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете?
Шами опустила глаза.
— Да, я хочу отведать твое лоно! Я хочу пощупать твои груди. Они, наверное, необыкновенно хороши?
Женщина опустила глаза.
Царь подтвердил.
— Да, я хотел бы обладать тобой. Я много чего хочу, но все мои желания пожрало государство. Я не
После короткой паузы, царь спросил.
— Чем ты можешь доказать, что эти послания подлинные?
— Мы перехватили гонца.
— Где он?
— Спрятан в моем доме. Его охраняет Буря.
— Этот неугомонный. Он, мне говорили, тоже влюблен в тебя?
— Государь… – только и смогла выговорить женщина.
— Сознайся, между вами ничего не было? – царь хихикнул. – Иначе я прикажу оторвать ему яйца.
Шами вновь опустила глаза, ответила тихо.
— Нет, государь. Я люблю Нину.
— Это плохо, моя девочка. Это очень плохо. Мне жаль тебя. Ты будешь страдать куда сильнее, чем торопливые и потные шлюхи. Что ж, такова справедливость, какую мы, люди, установили на земле. И никакой другой быть не может.
Шаммурамат возразила.
— Может, государь.
— Это тебе Иштар подсказала?
Она кивнула.
Царь перевел разговор.
— Почему гонца сразу не доставили во дворец?
— Опасалась, что его может перехватить Шурдан.
— Предусмотрительная, – скривился Салманасар. – Все просчитала. Хорошо, я открою тебе одну маленькую тайну. Хочешь?
— Она не погубит меня?
Царь усмехнулся.
— И мудрая. Нет, если ты будешь держать рот на замке. Знай, Шурдану немедленно донесут, о чем мы здесь беседовали.
Шами отпрянула. Прихлынувшая к лицу бледность очень развеселила дряхлого старика.
— Кроме того, что я сейчас открою тебе. Если, получив известие, что мне все известно, мой сын явится с повинной, он будет царем. Если же отважится на какой-нибудь безумный поступок, он сгинет. Такова воля богов, ведь, как ни крути, я тоже любимец Ашшура. Ступай.
Глава 8
Безумный поступок Шурдан совершил той же ночью – он бежал из столицы.
Салманасар, вмиг взбодрившийся, испытавший прилив энергии, приказал поймать беглеца. Через несколько дней пришло известие, что Шурдан объявился в Шибанибе. Там объявил себя царем и призвал своих сторонников объединиться, чтобы спасти и возродить погибающую отчизну. В письме отцу Шурдан предложил отцу добровольно передать ему государственные дела, а самому уйти на покой. Почет и возможность довести до конца свои грандиозные строительные планы, ему будут обеспечены.
— Сказки для дураков! – изрек Салманасар в присутствии Шами.
Теперь он не отпускал ее от себя – рассказывал о походах, о годах юности. По поводу письма сына отозвался так.
— Струсил. Выдержки не хватило. Хитрый, а дурак.
Первые дни мятежа запомнились Шаммурамат скрытым нежеланием большинства ассирийских городов открыто поддержать мятежного наследника. Салманасар в полной мере воспользовался этой паузой и приказал собирать войска.
Во все концы страны
Народ вооружался.
Прощенный Нинурта был отправлен к Ашшур, чтобы к концу сентября привести в Калах конницу. Несмотря на просьбы Шами, царь даже в последний день отказался встретиться со своим раб–мунгу.
— Пусть не считает, что дерзость Шурдана спишет его долги. А ты не теряй времени. Вникай в происходящее. Каждое утро я буду выслушивать доклад, подготовленный тобой за ночь. Это первая и самая легкая кара, которую я наложил на тебя.
Шами позволила себе дерзость.
— Мой доклад готов, о великий царь. Зачем ждать ночь.
Салманасар встрепенулся.
— Ну-ка?..
— Нам следует поспешить, – заявила женщина. – Царский полк должен немедленно выступить из столицы и двинуться к Шибанибе. Отряды будут присоединяться к полку на марше.
— Дельное предложение, – кивнул Салманасар. – Только ты забыла, что я не желаю проливать ассирийскую кровь. Я не теряю надежду, что Шурдан одумается. Его раскаяние и мольбы о прощении были бы очень кстати сейчас, в преддверии похода в Урарту. Горцы ликуют, они ни во что не ставят ассирийское войско. Самое время нанести удар. Открою секрет, я отправил к Шурдану гонца с предложением мириться. Я готов предоставить ему пост главнокомандующего…
Шами воскликнула.
— Предателю пост главнокомандующего? А как же Шамши и Нинурта?
— Они присмотрят за ним. У них будут особые полномочия.
Шами призналась.
— Я ничего не понимаю, государь.
Салманасар наставил на нее палец и веско произнес.
— То-то и оно. Тебе еще многому надо научиться. Искусство власти это, прежде всего, умение заглядывать вперед, а также знать, кто на что способен. Что касается Шурдана, я надеюсь, он потеряет голову и попытается бежать из страны. Куда ему бежать, кроме Урарту, вот почему нельзя спешить с походом на Шибанибу. Ввяжешься в кровопролитие, потом не отвяжешься. Всей мощью Ассирия обрушится на врага, рискнувшего пригреть беглого царевича, посмевшего бросить вызов мне, самому Салманасару.
Расчет был дальновидный, однако Шаммурамат никак не могла отделаться от досаждавшей ей тревоги. Опекаемая богами, она лучше, чем кто-либо, знала, что такого рода дела как сокрушение неприятеля менее всего зависят от тонкости и хитроумности задумки. Нельзя смешивать в кучу подавление внутреннего мятежа и великий поход. Одно никак не сопрягается с другим.
Наступил сентябрь. Не дождавшись бегства Шурдана к северным горцам, царь, наконец, отдал приказ собравшимся войскам выступать на Шибанибу. В день выступления, когда весь Калах сбежался посмотреть на победоносные кисиры царской гвардии, чьи ряды осеняли значки с изображениями стреляющего из лука Ашшура, взобравшегося на спину волка, – царя хватил удар и к вечеру Салманасар скоропостижно скончался. Перед смертью он успел прошептать жрецам и представителям столичной общины имя наследника. Это был Шамши–Адад. Воля великого Салманасара была зафиксирована отпечатками ногтей всех присутствующих и на следующий день объявлена стране.