Семисвечник царя Соломона
Шрифт:
– Пятнадцать человек на сундук мертвеца! – прохрипел старик и пристукнул палкой по тротуару. – Никольский переулок, говоришь? Нет ничего проще! Иди в ту сторону, где мох на деревьях гуще, и следи за папоротником. Куда указывают его листья, там и будет твой Никольский переулок…
Он хрипло захохотал, потом проговорил смущенным, извиняющимся голосом:
– Шучу, шучу! Иди вон в ту подворотню, она закрыта, но там кодовый замок, код восемь-два-четыре, войдешь – там будет двор, пройди его до конца, войди в парадную, она сквозная, и из нее ты и выйдешь в Никольский
– Как сложно! А проще никак нельзя?
– В жизни ничего не бывает просто! – Он снова пристукнул палкой по тротуару и пошел дальше.
Я неуверенно подошла к подворотне, на которую он показал.
Она была закрыта на железные ворота, сбоку имелась калиточка и кодовый замок.
Честно говоря, я подумала, что старик меня разыграл.
Но на всякий случай набрала код, который он назвал, – и, к моему удивлению, калитка открылась.
Я вошла внутрь.
За калиткой был очередной двор, но не такой, к каким я привыкла в Питере.
Этот двор был ухоженный, выложенный фигурной плиткой, в центре его имелся фонтан – там полулежал гипсовый тюлень, из пасти которого лилась вода.
Мне было не до фонтана.
Я вспомнила слова старика, пересекла двор.
В другом его конце была парадная. Я вошла в нее.
Как и говорил старик, парадная была сквозная – напротив входа имелся выход. Я вышла – и увидела прямо перед собой Васькину замечательную машину…
Ну слава богу, странности кончились, я вернулась в нормальную жизнь!
Правда, Василисы за рулем не было.
И прошло некоторое время, и прошел по земле слух, что умер мудрейший из людей, царь Соломон.
И тогда отправился Алгарь, царь земли Савской, в далекий путь, в святой город Иерусалим.
Как некогда мать его, прибыл он в святой город с большим и богатым караваном, которому дивились жители Иерусалима.
Только когда, много лет назад, прибыла в Иерусалим его мать, царь Соломон встретил ее с почестями и дарами и подарил ей дары мудрости своей.
Теперь же сыновья Соломона, Ровоам и Иеровоам, встретили своего единокровного брата с недоверием и подозрительностью, ибо думали, что хочет он получить долю от наследства отца своего, великого и мудрого Соломона.
Узнав, что пришел в Иерусалим караван их единокровного брата, Ровоам и Иеоровоам сговорились между собою.
– Если этот иноземец покусится на наследие отца нашего, – сказал Ровоам брату своему Иеровоаму, – велим стражникам дворцовым заколоть его и тело его выбросим в место, именуемое Геенной Огненной, ибо день и ночь горят там огни и сгорает в тех огнях все, что выбрасывают жители Иерусалима.
Сыновья Соломоновы не ладили между собою, и никогда ни в чем не было меж ними мира и согласия. И сейчас не согласился Иеровоам со своим братом.
–
Нужно пойти к знахарю Мелхиседеку, и взять у него ядовитый корень маррох, и положить тот корень в лучшее тирское вино, и поднести то вино иноземцу, и сказать ему: ты – брат наш, и мы встретим тебя как брата и одарим тебя дорогими дарами. Выпей это вино за упокой отца нашего Соломона!
И он выпьет это вино, и охватит члены его огонь холодный, и упадет он мертвым. И тогда заплачем мы от горя, и скажем, что потеряли возлюбленного брата, и похороним его с положенными почестями.
И будет нам благо.
Никогда не было согласия между сыновьями Соломоновыми, но сейчас послушал Ровоам брата и сказал:
– Мудрые речи говоришь ты, брат! Видно, отец наш Соломон говорит твоими устами. Сделаем все, как ты сказал.
И пошли они к знахарю Мелхиседеку, и дал он им ядовитый корень маррох, и положили братья корень тот в вино.
И пришел к ним брат их единокровный Алгарь, и поднес им дорогие подарки. И тогда Ровоам велел подать чашу тирского вина, и протянул ту чашу брату своему единокровному, и сказал:
– Было нас два брата, теперь же нас три! Ты – сын отца нашего, Соломона, и ты – брат наш единокровный. Видим мы, что унаследовал ты от отца нашего величие и мудрость. Выпей же это вино за упокой души мудрейшего из людей, отца нашего Соломона!
Поклонился брату Алгарь и сказал:
– Не было у меня ни одного брата, теперь же стало два. Радостью переполнено сердце мое. С радостью выпью я с вами за упокой души нашего отца. Только в той земле, откуда я пришел, есть обычай. Когда сыновья пьют за упокой души отца своего, наливают они лучшее вино в дорогие чаши, а потом обмениваются теми чашами в знак братской любви и дружества. Давай и мы с тобой обменяемся чашами – я выпью из твоей, ты же – из моей.
И взял он чашу Ровоама, а ему отдал свою.
Испугался Ровоам, что попался он в свою ловушку и придется ему выпить отравленное вино.
Побелело лицо его, и задрожали руки.
Но тут сказал единокровный брат его Алгарь:
– А еще есть в земле моей другой обычай. Когда поминают сыновья отца своего, первую чашу они не выпивают, но проливают на землю в знак печали по отцу своему.