Семисвечник царя Соломона
Шрифт:
Как же! Все я ей оставила – потушила мясо с овощами, только разогреть… но баба Шура такая, сама ни за что не станет разогревать, а лучше поест каких-нибудь чипсов и сухариков… а это все она давно уже съела…
И теперь не угомонится, пока я ее не накормлю!
Ничего не поделаешь. Я вздохнула и отправилась на кухню готовить ей поздний ужин. Собственно, только разогреть нужно и чайник вскипятить. Где-то у меня были спрятаны конфеты – на черный день, так сказать, потому что без конфет бабуля и за стол
Я порылась в верхнем отделении кухонного шкафа. Нет, ну да, баба Шура же научилась залезать на табуретку. В прошлый раз едва руки-ноги не переломала… В холодильнике? Да нет, бабка открыла морозилку и, пока меня не было, съела килограмм «Мишек на севере». И вечером в ответ на мои слова про черный день громко прочитала: «Мы победим, и черных дней не будет!»
В конце концов конфеты нашлись в духовке. Вот подходить к плите бабе Шуре категорически запрещалось, и тут она меня слушалась. До поры до времени, конечно, уж я-то знаю свою бабку.
Когда все было готово, я пошла за ней – и в коридоре почувствовала какой-то странный запах…
И заметила, что из моей комнаты выбивается дрожащий мерцающий свет…
Я бросилась в комнату, ведь шустрая старушенция запросто может устроить пожар…
Я вбежала в комнату – и увидела на столе…
Баба Шура вставила свечи в мой трофейный подсвечник и… зажгла их!
Мерцающий многоцветный свет заполнил комнату таинственным, волшебным сиянием…
– Баба Шура, – вскрикнула я, – мы же с тобой договаривались – не играть с огнем! И вообще, где ты взяла спички? Я же их всегда убираю от тебя!
Она посмотрела на меня странным, удивленным взглядом и проговорила каким-то новым голосом:
– Федя, что ты кричишь? Что ты разговариваешь со мной как с ребенком?
Я остановилась на полуслове и рассмотрела ее получше. Вроде бы ничего не изменилось на первый взгляд – тот же жиденький пучок бесцветных волос, заколотый детской розовой заколкой, носик пуговкой, знакомые морщины. Но взгляд под белесыми бровками был совершенно другой – прямой и ясный.
– Баба Шура, – проговорила я потрясенно. – Ты ли это? Что с тобой случилось?
– Со мной? Да ничего. – Она пожала плечами. – Давно себя так хорошо не чувствовала. А что насчет спичек… они тут были, в том же мешочке, где свечи. Очень предусмотрительно!
Я буквально отвесила челюсть. Во-первых, глаза. Ясные, нормальные глаза. Во-вторых, голос. Не детский капризный, а нормальный голос, какой я давно уже не слышала.
В-третьих, исчезли пословицы, поговорки, стихи и песни, которые баба Шура исполняла дребезжащим козлетоном.
Я была потрясена происшедшей с ней неожиданной переменой – но не только ей.
Комната была наполнена волшебным светом разноцветных свечей, а еще ее наполнял удивительный экзотический аромат.
Аромат незнакомых
Необычные свечи невольно притягивали мой взгляд.
Я пригляделась к ним…
Слева горела золотистая свеча, и пламя ее отдавало теплым золотом – и в этом золотистом свете я увидела золотой летний полдень, полдень моего детства… золотой ствол освещенной солнцем сосны… услышала золотую тишину летнего леса, полную ожидания и надежды…
Рядом с золотой горела голубая свеча, и пламя ее было голубым и прозрачным, как весенний, мартовский небосвод, и голубизну эту пересекала одинокая птица…
Следом за голубой горела зеленая свеча – и ее зеленоватое пламя напомнило мне полдневное южное море, пронизанное солнечными лучами, покрытое белыми барашками волн…
А рядом с ней, в самом центре семисвечника, чуть выше других, как на пьедестале почета, горела черная свеча – и я невольно пропустила ее и сразу посмотрела на следующую, красную.
Взглянув на эту свечу, я увидела пылающий закат над морем и краешек солнца, уже касающийся зеленоватых волн… вот-вот солнце погрузится в море, и наступит быстрая и жаркая южная ночь… полная ароматов лавра и лимона…
И вот она наступила, эта ночь…
Рядом с красной свечой горела серебристая – серебристая, как текучий, обманчивый лунный свет, заливающий ночной сад, полный волшебных теней и птичьего пения…
А следом – фиолетовая свеча, чей свет подобен грозовому небу, по которому стремительно плывут клубящиеся тучи…
И только после этого я перевела взгляд на центральную, черную свечу и увидела прекрасный сад, окруженный кованой оградой, и в то же мгновение в голове моей зазвучал голос.
Он говорил на незнакомом мне древнем языке, но каким-то непостижимым образом я понимала каждое слово.
– Всему свой час, и время всякому делу под небесами: время родиться и время умирать. Время разрушать и время строить. Время разбрасывать камни и время собирать камни. Время молчать и время говорить. Время обнимать и время уклоняться от объятий…
Всему свой час, свое время и всему свое место. Все вещи в мире связаны между собой, и нельзя изменить одно, чтобы при этом не изменилось что-то другое.
Всему свое время и свое место, и все вещи в подлунном мире связаны между собой, и по одной вещи всегда можно узнать другую. Вспомни знак, начертанный на стене, – и он откроет тебе то, что ты ищешь…
Голос в моей голове замолк, но мне показалось, что рядом со мной появился смуглый человек с окладистой черной бородой. Он взял меня за руку и ввел в прекрасный сад.