Семья волшебников. Том 4
Шрифт:
Annotation
В Мистерии приближается новый учебный год. Астрид и Вероника вместе идут в школу - одна на второй курс, другая на первый. И теперь это не какая-нибудь простецкая школа для мелюзги, где учат только читать, писать и подтирать сопли! О нет, почтенные господамы, сестры Дегатти отправляются в знаменитый на весь Парифат Клеверный Ансамбль, учиться магии, волшебству, чародейству и прочим кудесным штукам!
Впрочем, мы забегаем вперед. Лето еще не кончилось, каникулы все еще в разгаре, а у Астрид скоро день рождения. В школу мы еще успеем, ежевичина!
Семья
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Охота на сурдита
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Из дневника аколита №17
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Семья волшебников. Том 4
Глава 1
Во тьме что-то шевельнулось. Сдвинулось что-то огромное, неповоротливое. Струящиеся по стенам лозы выпустили массивную фигуру, и Сорокопут открыл глаза.
Древний демон не хотел сегодня просыпаться. Нет, только не новый день. Не еще одни сутки в этой темнице, в которой он сам себя замуровал.
Он прятался уже полтора года. Отрезал, отсек, отбросил большую часть своего мира, своего охотничьего анклава, где много тысяч лет жил и работал, где хранил богатейшую коллекцию и растил прекрасные цветы.
Остались жалкие крохи. Уцелело ядро, личные апартаменты и несколько самых ценных экспонатов. Со всем остальным пришлось расстаться.
Сорокопут обнищал. Он больше не демолорд. Строго говоря, он и раньше им не был, у него не было счета в паргоронском Банке Душ, но он был им равен. Мог потягаться со многими из них.
С ним считались. Он был могуществен.
А теперь он обнищал и вынужден прятаться. Спасая свою жизнь, он скрылся в самой сердцевине берлоги и окутал ее такой паутиной и туманами, что даже слуги демиурга не сумели прорваться.
Полтора года его держали в глухой осаде, но потом махнули рукой. У Вседержителей не те масштабы, чтобы вылавливать отдельных паразитов. Если вредоносная нечисть тревожит их чем-то, неосторожно кусает — ее прихлопывают одним ударом. Но если она затаилась в норе и не дает о себе знать — ее оставляют в покое, потому что выковыривать из щелей всякую дрянь для демиурга слишком мелко.
Хотя, конечно, они поставили часового. Сорокопут слышал его, чувствовал.
Он там, прямо за дверью. Его личный тюремщик. Стоит только высунуть нос — и Сорокопута добьют.
Было бы хорошо заснуть на несколько веков. К тому-то времени о нем уж точно позабудут… позабыли бы, если б это не был Саваоф.
Он какой-то… злопамятный. Совершенно не умеет прощать.
— Обидно? — донесся насмешливый голос.
Сорокопут чуть повернул голову. Аурон
И его взгляд аж обжигает. Следит за своим мучителем, ловит каждое движение. Ждет шанса… он не дождется.
— Не так, как, должно быть, обидно тебе, мой дорогой Аурон, — прошептал Сорокопут. — Могу представить, что ты почувствовал, когда понял, что спаслись почти все… но не ты. Ты остался, чтобы я жил. И ты останешься со мной навсегда. И твои друзья тоже останутся.
Аурон пошевелился — и пошевелились лозы. Стиснули его крепче, впились шипами в атласную кожу. Но даже стона не вырвалось из уст прекрасного создания, а глаза остались холодными и презрительными.
Аурон и еще несколько жемчужин. Все, что уцелело. Большая часть экспонатов освободилась или умерла окончательно, что для Сорокопута одно и то же. Шедевр разрушен. От грандиозной коллекции остались жалкие ошметки. Те, что хранились в личных покоях, кого Сорокопут желал держать как можно ближе к себе.
Кроме Аурона тернии продолжали беречь два десятка его сородичей, прекрасных древних альвов. Четверых могучих гелориев, чьи тела — словно костры. Трех сестер-талий, прекрасных воздушных небожительниц. Бессмертного чародея Натараста, что когда-то едва не убил Сорокопута. Нимфу Анадиомену, владычицу полноводной реки. Маркизу Армецци ле Одетта, королеву белых вампиров. И живого кхэлона, повелителя пространства и времени.
Как же досадно, что Адрахиил здесь не поместился!
Самые лучшие, самые драгоценные, каждый — будто ограненный алмаз… но их так мало. Сорокопут утратил девяносто процентов прежнего могущества, если не девяносто пять. Он все еще сильнее простого демона, но с демолордами больше не идет и в сравнение.
И у него плохо с друзьями. Врагов хватает, он нажил их несметное множество, а вот кого-то, кто смог бы приютить, помочь чем-то…
Но прямо здесь у него вообще ничего нет. Он просто будет медленно гнить — и это Саваофа тоже устроит. Он беспощадный и мстительный бог, ему неведомо сострадание. В его культах принято всячески убеждать паству в обратном, но Сорокопут-то уж знал истину.
Кто-кто, а уж слуги Саваофа его не щадили и не жалели. Они никогда не ищут компромисса, не пытаются как-то договориться, разделить сферы влияния.
Ты либо служишь Саваофу и подчиняешься его правилам, либо ты мусор. А мусор сжигают в священном пламени.
Так что ему надо выбраться любой ценой. Чего бы это ни стоило… Аурону.
— Ох, прости, что вынужден это делать, — сказал Сорокопут, касаясь гладкого, такого уже родного бедра.
Вот теперь Аурон застонал. Заскрипел крошащимися зубами, сдерживая истошные крики. Из уголков губ потекла кровь, а на лице проступили морщины. И без того белые волосы стали ломкими, глаза потускнели. Жизнь покидала принца Тир-Нан-Ог, он отдавал ее, чтобы Сорокопут смог освободиться.