Семья Звонарёвых

Неизвестен 3 Автор

Всю ночь двенадцатидюймовая батарея тащилась по разбитым проселочным дорогам. Мощные автотягачи с трудом преодолевали многочисленные выбоины и ухабы, автомобили с людьми и боеприпасами буксовали в топких низинах и болотах. Несколько раз батарею нагонял Блохин с категорическим приказом Борейко поторопиться. Незадолго до рассвета батарею встретил и сам капитан.

– Тебе, Сергей, следует поучиться у твоей супруги. Ее за хвост не удержишь - так и рвется вперед, а тебя не знаю за какое место надо тянуть, чтобы ты быстрее поворачивался, - недовольно гудел Борейко,

выслушивая длинные объяснения своего старшего офицера.

Разгромленные австро-германские части на следующий день продолжали свой отход на северо-запад, за реку Стоход.

Около полудня Звонарева со своим отрядом переезжала на новое место. В автомобиле6 кроме нее, сидели обе сестры и Кремнев. Капитан еще не вполне оправился от контузии и жаловался на головную боль. Ветрова заботливо ухаживала за ним, нежно глядя на героя вчерашнего боя. С того момента, когда бесчувственного Кремнева принесли на перевязочный пункт, она ни на минуту не отходила от него, умоляя Звонареву спасти капитана.

– Я сойду с ума, если только он умрет!
– в отчаянии говорила она.

– Но ты ведь замужем, - удивилась Варя.

– Ничего подобного. Это я все придумала. Думала, что на фронте среди мужчин девушке трудно. Будут приставать...
– призналась Таня.

Всхлипывая, она рассказала, как сразу после первого знакомства ей понравился Кремнев, как потом желание его видеть, радость коротких свиданий - все это переросло в большое чувство. Но признаться ему боялась. Зачем? Кругом война, ужас, смерть, разве могут они мечтать о счастье... Но теперь молчать она больше не может. Она знает, что он любит ее. А любить друг друга и есть счастье. Зачем же обкрадывать себя?

– Глупенькая ты еще... Скажи ему. Это поможет лучше всяких лекарств, - улыбнулась Варя.

В своем прогнозе она не ошиблась. После разговора с Таней капитан сразу почувствовал себя значительно бодрее.

К автомобилю подъехал Павленко и справился о здоровье своего командира.

– У нас все благополучно. Рана Сологубенко почти зажила, так что ты можешь не беспокоиться за батарею, там все в полном порядке, - закончил прапорщик.

– Да, да Александру Васильевичу надо еще несколько дней отдохнуть у нас, - присоединилась Ветрова.

Варя только качала головой.

– У нас не госпиталь, Танюша! Мы должны или эвакуировать в тыл, или возвращать в строй.

– Мы временно зачислим капитана Кремнева в санитары, - нашлась сестра милосердия и сама смутилась от такого явного проявления своих чувств.

В это время мимо автомобиля стремительно проскакал Кубанский казачий полк. Все в темно-малиновых черкесках и бешметах, кубанках, с винтовками за плечами, шашками на боку, кинжалами у пояса, рослые и загорелые. Смотреть на них без восторга было невозможно.

– Наши, наши едут!
– вскочила Варя, махая платком.

Лихо заломив шапки, казаки весело смотрели на Звонареву. Миновав санитарный автомобиль, они съехали с дороги и в поле перестроились для атаки. Заиграли трубы, блеснули на солнце шашки, и вся конная масса

двинулась вперед все ускоряющимся аллюром.

– Полевым наметом!
– донеслась команда, и весь полк утонул в облаке пыли, поднятой копытами сотен коней.

– Смотрите, смотрите, казаки пошли лавой!
– не помня себя от волнения, кричала Варя.
– Зачем только я родилась женщиной! Скакала бы сейчас карьером и рубила немцев направо и налево!

– Пока что, Варвара Васильевна, надо нам приготовиться к приему раненых из числа тех же казаков, - проговорила Ветрова.

Вскоре у дороги развернулся перевязочный отряд. раненых, к счастью, было совсем мало.

Окончательно деморализованные немцы оказывали слабое сопротивление, и русские части без боев дошли до Стохода.

27

Русская армия, остановив наступление, укреплялась на новых рубежах; строились блиндажи, оборудовались наблюдательные пункты. Полки и батареи пополнялись людьми, окопы окутывались колючей проволокой.

Батарея Кремнева занимала позицию за деревней Страхалин. Несколько сзади расположилась батарея Борейко с двенадцатидюймовыми гаубицами. Поблизости находился перевязочный пункт Красного Креста.

Летний вечер развернулся во всем своем великолепии. На западе еще горело пламя зари, но на небе уже зажглись первые неяркие звезды предвестники ночной тишины и покоя. Аисты с тихим клекотов опускались на крыши хат и, подняв одну ногу и опустив клюв, погружались в чуткий птичий сон. С болот доносилось кваканье лягушек. Все было по-мирному тихо . Только изредка ночную дремоту будила ружейная перестрелка, или пулеметная дробь, или мерцающий трепетный свет немецкой ракеты. будто и ночью война не хотела, чтобы о ней забывали люди.

Солдаты, отдохнувшие и отоспавшиеся после боев, врастяжку лежали на земле около орудий и благодушно слушали батарейного острослова наводчика Кикина, который рассказывал им длиннейшую сказку, без начала и конца7

К ним подошел проходивший мимо батареи Блохин. За время боев все солдаты, особенно артиллеристы, успели познакомиться. На батарее Блохина знали многие и поэтому его радушно приветствовали.

– Здравствуйте, дружочки!
– проговорил Блохин.
– кака отдыхается?

– Здорово, тяжелопуд!
– ответил за всех Солопов.
– Скоро получите такую пушку, чтобы враз сничтожить всего немца?

– Скоро не скоро, а воевать надоело! Две недели наступали, а народу перевели - не счесть, - отозвался Блохин.

– Что верно6 то верно, - поддержал Солопов.
– Ежели и дальше так наступать будем, то до немецкой земли солдаты не дойдут. По дороге лягут в сырую землю.

– А мы не пойдем!
– запальчиво проговорил тщедушный, с большими темными глазами солдат.

– Ежели один не пойдешь, застрелит офицерье, и дело с концом, пояснил Блохин.

– Вот если бы все солдаты отказались вперед идти, - проговорил Солопов.
– А скоро со всеми не договориться. солдат на раскачку туговат. Пока сообразит да пошевелится, его десять раз обезоружат.