Семья Звонарёвых
Шрифт:
– Пока что подумаем, где нам завтра располагать наши батареи, остановил спор Борейко, молча, но внимательно слушавший весь разговор.
29
Вскоре из штаба гвардии прибыл офицер связи с пакетом, в котором указывалось, что следует делать завтра тяжелому дивизиону.
– Минувшей ночью шесть сотен Атаманского полка проникли за линию фронтового пояса, добрались до окраины города. Там полный переполох. Даже ночью и то жители бегут куда глаза глядят. Наши молодые генштабисты летали на самолете над Краковом. Все пути от него на запад и юго-запад
– В этом я очень сомневаюсь!– резко возразил Борейко - Одной гвардии мало, чтобы захватить Краков. По опыту Порт-Артура я знаю, что необходимо для успеха штурма крепости двойное, если не тройное превосходство в силах над ее гарнизоном. У нас в лучшем случае равенство, если не того хуже. Штурм этот - нелепость или предательство. Солдат будет своей кровью расплачиваться за это преступление безмозглых генералов.
– В штабе армии еще колеблются, разрешить ли нам штурм или нет, заметил штабной офицер.
– Потому что Ленчицкий помнит о солдатах и не хочет напрасных потерь. В штабе же гвардии обо всем этом позабыли, кроме возможности получения чинов, орденов и других награждений за штурм Кракова, хотя бы при этом погибли солдаты всех гвардейских полков. Я бы расстрелял того начальника, который отдаст приказ штурмовать Краков. У меня тяжелые пушки - шести и четырех с половиной дюймов, форты крепости рассчитаны на попадание двенадцатидюймовых снарядов. Наши пушки никакого вреда им причинить не могут. А что после штурма Кракова? У нас нет сил его удержать.
Штабной офицер поспешил отправиться восвояси.
Еще затемно тяжелый дивизион выступил на передний край обороны. С рассветом батареи заняли огневые позиции. Борейко выбрал КП на одиноко стоящей скале, несколько в стороне от расположения батарей. В стереотрубу были видны форты Грембаловской группы. Они были хорошо применены к местности. В промежутках между фортами спешно возводились полевые укрепления. Над крепостью висел в воздухе привязной аэростат, с которого вели наблюдение за продвижением русских. Немецкие самолеты беспрерывно шныряли в воздухе, сигналя разноцветными ракетами.
В ответ на первые пристрелочные выстрелы тяжелых орудий австрийцы открыли огонь из крепости. Грохот взрывов крупнокалиберных снарядов гулко раздавался среди лесистых гор, в которых расположились русские части. Пехота попросила "заткнуть глотку" крепостной артиллерии. Борейко усмехнулся в ответ:
– Это, к сожалению, невозможно. Наши пушки бессильны против крепостных орудий. Обстрелять форты я обстреляю, но разрушить их не смогу. Пугану малость - и только, - предупредил пехоту Борейко.
Чтобы поразить глубокий тыл австрийцев, Борейко приказал поставить дальнобойные пушки возможно ближе к переднему краю обороны, рассредоточив их на значительном расстоянии одна от другой.
Первые же снаряды, разорвавшиеся около переправ через Вислу, вызвали переполох у австрийцев. Над расположением
Днем было окончательно решено: в следующую ночь штурмовать Грембаловскую группу фортов Кракова. В обход ее были направлены: справа 1-я гвардейская пехотная дивизия, слева - 2-я гвардейская. Стрелковая бригада оставалась в резерве и двигалась прямо на форты. С пехотой шли легкие батареи, а тяжелые должны были прикрывать своим огнем наступление.
С темнотой все части вышли в указанные им районы. Борейко находился при штабе гвардейской стрелковой бригады, где расположились оперативный отдел штаба гвардейского корпуса и иностранные военные агенты - генерал маркиз де ля Гиш, полковник Нокс и майор Такояма. Отдавались последние распоряжения, все было готово к атаке. За полчаса до начала штурма командира корпуса Безобразова по прямому проводу из штаба армии вызвали к аппарату. Из этой комнаты всех удалили. Через пять минут Безобразов вышел из аппаратной и громко приказал:
– Немедленно передать в штабы дивизий, что штурм отменяется! Это распоряжение Ставки верховного.
Новость огорошила всех. Иностранцы бросились к Безобразову за разъяснением, но генерал ограничился повторением своего приказа: штурм отменяется. Один Борейко вздохнул свободно: его точка зрения победила. Посыпались протесты из дивизий. Уверяли, что солдаты самовольно уже вышли из окопов, что в темноте остановить их невозможно, но все это осталось без внимания. Безобразов возложил персональную ответственность за выполнение приказа на командиров дивизий под угрозой немедленного снятия с командования. Это подействовало. Полки вернулись в исходное положение. Штурм не состоялся.
Борейко в штабе так и не мог узнать, что за причина заставила в последнюю минуту изменить первоначальное распоряжение. Вернувшись к себе в дивизион, он застал там приехавшего из Пинчева Зайца.
– Вы, ваше высокоблагородие, уже знаете об отмене штурма?– первое, что спросил солдат.
– Я-то знаю из штаба, а ты откуда мог об этом узнать?– удивился Борейко.
– Пантофельная почта сообщила. И знаете, почему отменили штурм?
– Этого не знаю и узнать не мог, - признался Борейко.
– Потому что дела под Лодзью "бардзо кепско", как говорят поляки. Немец прорвался в тыл нашей армии и часть ее окружил, а наши, в свою очередь, окружили немца, немцы - нас, а наши снова окружили немца. Получился слоеный пирог. Совсем бы немцу пропадать, но тут Ранненкампф, тот, что был в Восточной Пруссии, остановил на двое суток свою подходящую армию и дал немцу возможность уйти из окружения. Немецкий принц, сын Вильгельма, Этель-Фридрих, так испугался, что удрал из окружения на самолете, боясь, что его захватят в плен. Потери огромные. Пришлось стягивать войска на север и забыть про Краков, - объяснял Заяц.