Серафима прекрасная
Шрифт:
Полина с Виктором шли по парку больницы.
– Я говорила с врачами… Вот уж не знаю, обрадует вас это или огорчит… – начала Полина. – Детей у нее никогда больше не будет! Выкидыш был, операцию ей делали. И уж не знаю: по врачебному ли недосмотру или грех их обвинять, но это приговор. Так что руки у вас теперь развязаны, Зорин! Можете уходить от нее, если сочтете нужным! Мне-то все известно про вашу жизнь, вы уж извините!
– А чего это вы со мной так разговариваете?
– А потому что ты этого заслуживаешь! Ты к ней
– Да вы что несете, Полина Сергеевна?
– То, что есть! Что, правда глаза колет? Ты даже не задумывался никогда, кто рядом с тобой! Что это за человек, что за женщина. А женщина она замечательная! – завелась не на шутку Полина. – Таких поди поищи! И ты ее просто не стоишь.
– Вы не в свои дела не лезли бы. Сами разберемся! – буркнул он.
– А я буду лезть! Потому что люблю ее! Потому что она – личность! Все на свои плечи взвалила и не жаловалась никогда! И тебе была предана! А ты? Ты предан ей? Ты хоть знаешь, о чем она мечтала?
Виктор пожал плечами:
– Так ведь она все молчит больше! Она говорит мало, как же я пойму? Я мысли читать не умею.
– Эх ты, молчит! Чего с тобой общаться, ты же слушать не умеешь! Ты свою жизнь только на удовольствие и расходуешь. А что человеку с тобой рядом тяжко, никогда не замечал! – махнула рукой женщина.
– Это она вам такое сказала?
– Нет, она жаловаться не умеет. И жалеть себя не дает! Это я поняла и без слов.
– А про что Сима мечтала-то? Про дочку? – вдруг спросил он.
– Про дочку. Про свой завод конный. Лошадей она любит, Зорин!
– Точно! У нее же отец конюхом был! – вспомнил Витя. – Я с детства помню! Полина Сергеевна, какие теперь лошади! Ферма сгорела дотла!
– Молчать будешь? Ты же знаешь, кто поджег, – посмотрела она на него с укором.
– Я в милиции был. На Леньку дело завели уголовное. Я ему так не спущу в этот раз.
– Ну и правильно. Мне ехать пора. Жену береги. Не будет у тебя второй такой Серафимы. Знаешь, как говорится: «Что имеем не храним, потерявши плачем!» Симе ни слова, – попросила Полина.
– Да понял…
– Эх, Зорин, Зорин… Может, выйдет из тебя еще человек. Дай-то бог!
Ленчика допрашивал следователь.
– И ссоры у вас в тот вечер с Зориным не произошло?
– Да какая такая ссора, начальник. Он дружбан мне, денег дал для мамы. Он мне как родной! Чтобы я родному стал хозяйство палить? Ты за кого меня держишь, а?
– А вот потерпевший утверждает обратное. Вы угрожали ему. Он ударил вас. Вот тогда ночью вы прокрались во двор Зориных и подожгли хозяйственные постройки! Ведь все было именно так?
– Да чё ты лепишь в натуре?
– Сказала уже – не было тебя в тот вечер дома! – Следователь грозно посмотрел на Леньку.
Тот сплюнул:
– Карга старая. Да чё она помнит, у нее головы уже нет!
– Все она помнит. И еще есть свидетели, как ты нес по деревне ночью канистру с бензином.
– Кто видел, кто?
– Не ори, рассказывай все по-доброму.
Ленька свернул огромный кукиш.
– Во видел? А Витьке передай: выйду с зоны – попишу так, что страшней своей бабы станет!
– А ты ему сам скажи! Зорин! – громко позвал следователь.
Витя вошел в кабинет.
– Можешь не повторять, Ленчик. Слышал все, дверь тут тонкая. – Он размахнулся и ударил Ленчика под дых так, что тот пошатнулся. Еще один удар. И еще…
– Все, все, Вить, хорош! Хорош, говорю! – остановил следователь. – Уведите подозреваемого! – крикнул он охраннику.
Вошли двое конвоиров. Заломав Ленчика, повели его к выходу. Он обернулся в дверях:
– Пригроблю ведь, Витька! Не сейчас, так потом!
– Иди-иди, не боюсь!
Дождавшись, когда Ленчика выведут, следователь вздохнул:
– Слушай, Вить. За решетку-то мы его упечем. А ведь выйдет и вправду прирежет!
– Кишка тонка! Да и не боюсь я ничего, товарищ капитан! И так я жизнью весь перерезанный…
Грузовик, кирпичом груженный, едет по улицам деревни. В кузове Серафима сидит на груде кирпича. Рядом архитектор.
– Мы тебе новую ферму отгрохаем, лучше прежней! Что, не веришь? – спрашивает Василий Аркадьевич.
– Это как получится. Мне лишь бы лошадкам крышу над головой построить! У меня тут новые кони скоро появятся!
– Ну и отлично! Не волнуйся, у меня получится обязательно лучше прежнего. Я ж твой должник. Ты мне, считай, Машу сосватала! А она – чудо! В пятьдесят пять лет впервые понять, что такое чудо дорогого стоит!
– Так ведь лучше поздно, чем никогда, Василий Аркадьевич!
– Шутить начала – значит, на поправку идешь! – обрадовался архитектор. – А как ферму отстроим, я тебе и дом обновлю! Сделаем тебе спальню – одну, но большую-большую, чтобы помещался в нее этот… Как его сейчас называют, о, сексодром! Ну, кровать такая здоровая!
– Да на кой он мне? – засмеялась Сима.
– В твоем возрасте самое оно, то, что доктор прописал.
– На кой ляд мне сексодром, если секса нету! – сказала Сима правду.
– Это как же нету! – удивился архитектор.
– А вот так, нету. Долг есть. Работа есть. Сын есть. Вроде как муж есть. А секса нету.
– Чего-то ты мудришь!
– И не думаю. Я женщина простая, как три копейки. Что на уме, то на языке. И знаете, вот что я вам скажу: нету этого сексу, а я и не жалуюсь! У меня на него все равно времени не хватило бы! Ну вот, приехали!