Серая Башня
Шрифт:
Н’ри
Изгои, да. Но не решить
Без помощи проблему нашу.
По удалённой связи я
Уже общался с четсаэлле,
И в гости ждут они меня.
В свои домашние llafur(«лаборатории»)
Меня любезно приглашают,
Где
Потрудимся, как подобает.
Я
Значит, отправляешься ты в путь?
Н’риэль
Да, брат. Надеюсь, ты меня проводишь
До границ Дома? Проехаться чуть-чуть
Со мною ты ли не изволишь?
Я
Конечно, Н’ри, готов всегда
Тебе компанию составить.
Когда отправимся мы в путь?
Куда ларак’хов нам направить?
Н’ри
Время не терпит и нужно спешить,
Матушке нашей всё хуже и хуже.
Хочу я отправиться завтра же в путь,
Неважно — в день солнечный иль непогожий.
Я
Конечно, как скажешь, Н’риэль.
Я покинул тренировочный зал и направился в свою комнату.
Там меня ждала, парящая над скульптурной подставкой, незаконченная фигура, а неподалёку сидели музыканты и исполняли песню.
Ondaerisa
А вот и мастер Даланадриэль!
Я
Тревогу, грусть испытываю я.
Сыграйте что-нибудь печальное, друзья.
Они заиграли «Nuoremivaenlaeh» — «Грустно мне сегодня».
* * *
На следующее утро я, Н’риэль, и группа охотников и наёмных воинов — всего около десятка числом — сели на ларак’хов и приготовились отправиться в путь. Нас вышел проводить отец, несколько домашних слуг и, гостящие у нас, извечные музыканты.
Н’ри
Постараюсь вернуться с благою вестью, отец!
Болезни ужасной настанет конец!
На руках у отца был корхикс, которого он рассеянно гладил, используя это занятие как способ успокоиться. В глазах отца, обращённых к Н’ри, читалась тревога и робкая надежда. Vad’h кивнул, и мы тронулись.
Могучие
Сразу за воротами нас встретили груды черепов — белеющие жуткие пирамиды, будто напоминающие о том, что царит за пределами защитных стен родного дома. Миновав их, мы направились по дороге, ведущей к восточной границе наших владений.
Teak’h Morr — замок, множество построек, возвышавшихся конусами, тонкими башнями, усечёнными пирамидами — отдалялись позади, становились всё меньше. Стоял день и было светло, но, если бы мы выехали в сумерках, мы видели бы, как светятся голубовато-зелёные люминесцентные линии и узоры и символы на башнях Teak’hMorr. В сумерках и в ночи это выглядело потрясающе.
Впереди мы видели поселение тех, кто заключил договор с нашим Домом и получил право жить на этой земле — мы их называли «работники» и «слуги». Они выполняли разную работу для Дома — и тем оплачивали своё право тут жить и пользоваться благами. Кто-то из них был музыкантом, кто-то плотником, кто-то охотником, кто-то наёмным воином, кто-то земледельцем, кто-то работал на ларак’хозаводческой ферме, кто-то оказывал представителям Дома сексуальные услуги… — каждый в соответствии со своими талантами и возможностями оплачивал свою часть договора, заключённого с Домом Дальняя Равнина.
Если бы сейчас были сумерки — то на стенах и крышах домов поселенцев тоже сияли бы люминесцентные сине-зелёные линии, узоры, завораживающе мерцал бы свет в окошках — но сейчас был день, и мы видели просто дома. Они были разных форм, многие походили на грибы с широкой шляпкой — сам дом имел форму цилиндра, а крыша была широкой полусферой, края которой загибались кверху, и она куполом зонта нависала над домом. Домики тех, кто победнее, напоминали небольшие башенки — в два-три этажа — белые, бежевые, цилиндрической формы, с редкими, вытянутыми вверх или имеющими форму удлинённых арок, окнами. Стёкла в них тёмные — это особые стёкла, которые собирают солнечный свет и преобразовывают в энергию. Эта энергия питает дом и все электроприборы в нём.
Дорога вела через селение, и мы двигались по ней. Мимо проплывали домики-грибы и домики-башни. Домики-грибы были широкими, и рядом стояли, похожие на них, грибные беседки — они полностью копировали дом, только вместо стен у них были лишь колонны — в беседках сидели местные жители, было время обеда и развлечений. Они провожали нас любопытными взглядами, некоторые махали рукой, и мы махали в ответ.
Весёлые dwynnaene кричали:
Молодые господа,
Что из Дома Дала-Рин,
Направляетесь куда?
Я
Путь наш будет очень длинн!
Брат Н’риэль в Дома другие
Отправляется гостить.
Тропы горные, лесные,
Луговые впереди
Простираются пред ним,
Ну а я же — остаюсь.