Сердца четырёх
Шрифт:
— Какие возражения? Да я сама бы с удовольствием его растрясла.
— Отлично. Но для начала нам надо его найти.
Они вошли в гостиную. Никого. В кухне на фарфоровой столешнице валялись хлебные крошки и пахло свежезаваренным чаем. Но тоже пусто. Квин взял Бонни за руку и повел к лестнице. Он был зол.
— Ставлю миллион, он опять заперся наверху. Мистер Стюарт!
Тишина.
— Позвольте я пойду первой, — твердо сказала Бонни и взбежала по ступенькам.
Старик лежал в постели. На приставном столике во
Челюсти мистера Стюарта методично работали — своим беззубым ртом он жевал сандвич с холодным мясом, прихлебывал чай со льдом и смотрел на них безо всякого удивления.
— Дедушка! — воскликнула Бонни. — Ты что, не слышал нас?
Старик злобно глянул на нее из-под мохнатых седых бровей, не прекращая жевать, как будто она и не кричала.
— Дедушка! — испугалась Бонни. — Ты меня не слышишь? Ты глухой?
Он прервал свое занятие ровно на столько, чтобы буркнуть: «Пошли прочь», после чего опять откусил хлеба и запил его чаем.
Бонни пришла в ярость:
— Ну как же так можно! Почему ты так со мной обращаешься? Или ты не человек? Что с тобой?
Волосинки на старческих щеках и подбородке перестали шевелиться, потому что он вдруг сомкнул челюсти. И тут же снова шевельнулись — он коротко прошамкал:
— Что тебе надо?
Бонни устало опустилась на стул.
— Немного любви, которой была лишена моя мама, — тихо сказала она.
Изучая лицо Толланда Стюарта, Эллери с изумлением заметил, как потеплели его глаза. Правда, это выражение очень быстро пропало.
— Теперь уж поздно, — обреченно произнес дед. — Я старый человек. Блит следовало бы задуматься об этом много лет назад. Она никогда не была мне дочерью. Теперь мне никто не нужен! — Шепелявость делалась все явственней и противней, по мере того как он повышал голос. — Убирайся! Если бы этот идиот Джуниус не скакал, как заяц, туда-сюда и дал бы хоть немного покоя!
Бонни сжала кулаки и сказала ровным голосом:
— Ты меня своим криком не проймешь. Ты прекрасно знаешь, что это твоя вина. Она никогда не видела от тебя любви, какую имела право ожидать.
Дед бахнул стаканом об стол и отшвырнул от себя недоеденный бутерброд.
— И ты мне это говоришь? — возмущенно спросил он. — Что ты знаешь? Она хоть когда-нибудь тебя ко мне привозила? Она хоть раз...
— А ты хоть раз дал ей понять, что хочешь этого?
Костлявые руки взметнулись вверх и бессильно упали на одеяло.
— Не хочу с тобой спорить, грубиянка! Ты пришла за деньгами. Я знаю, что тебе от меня нужно. Мои деньги! Детям и внукам всегда только это и нужно.
— Дедушка! — Бонни задохнулась от обиды. — Как ты можешь говорить такие вещи!
— Убирайся! — выкрикнул мистер Стюарт. — Убирайся! Нет, ну что за олух Джуниус, улететь в Лос-Анджелес, и пусть мой дом превращается в постоялый двор! Вы с приятелем
— Прощай, — сказала Бонни и, ничего не видя перед собой, направилась к двери.
— Подождите, — остановил ее Эллери.
Она обернулась — в глазах слезы, губы дрожат. Квин мрачно смотрел на старика.
— Это ваша жизнь, мистер Стюарт, и вы вправе делать с ней что угодно. Но совершено тяжкое преступление — убита ваша дочь, и вы не можете от этого отгородиться. Вы обязаны ответить на ряд моих вопросов.
— А вы кто такой? — раздраженно бросил старик.
— Не имеет значения, кто я такой. В среду на прошлой неделе, то есть девять дней назад, ваша дочь прилетала к вам. Зачем?
Эллери показалось, что его вопрос поразил хозяина. Но если так и было, то всего какой-то миг.
— Значит, и вы об этом узнали, — покачал головой мистер Стюарт. — Вы, должно быть, из полиции, как и этот дурак Глюк. Только он раньше примчался, в начале недели. В моем доме — полиция!
— Мистер Стюарт, я спросил вас...
— Хотите знать, зачем они прилетали? Хорошо, я вам отвечу, — совершенно неожиданно согласился старик и уселся в постели. — Да за моими деньгами, вот зачем! Потому что им нужны были деньги. Они нужны всем.
— Мама просила у тебя денег? — переспросила Бонни. — Ни за что не поверю.
— По-твоему, я лжец? Да? Я говорю — она просила у меня денег. Не для себя, согласен. Но она просила! Для своего никчемного красавчика Ройла!
Бонни и Эллери уставились друг на друга. Вот оно что! Блит явилась к отцу, переломив свой характер, — но не ради себя, а ради человека, которого любила.
Бонни отвернулась к окну, к холодному пустому небу.
— Понятно, — протянул Эллери. — И вы их ей дали?
— Я, наверное, был тогда не в себе, — пробурчал мистер Стюарт. — Я дал этому Ройлу чек на сто десять тысяч и велел Блит больше меня не беспокоить. Никчемный тип! Карточные долги какие-то. А она собралась замуж за картежника.
— О, дедушка! — всхлипнула Бонни и шагнула к нему. — Ты просто притвора...
— Не подходи ко мне! — испуганно поднял руки дед. — Ты вся в микробах!
— Ты любил ее. Ты хотел, чтобы она была счастлива.
— Я хотел, чтобы она от меня отстала.
— Ты только притворяешься суровым...
— Да это была единственная возможность от нее избавиться. Ну почему люди никак не дают мне пожить одному! Блит сказала, что это так и так ее деньги — в смысле, будут когда-нибудь — и все, что она просит, — только малую часть вперед... — У него губы затряслись под усами. — Убирайся! И чтоб я тебя больше не видел!
Тут Бонни заговорила жестко:
— Я тебе верю. Ты действительно дал маме деньги только для того, чтобы ее больше не видеть. И я тоже уйду и больше не вернусь — никогда в жизни. Живи себе, я мешать не буду.