Сердце бури
Шрифт:
Марафон, называемый обследованием, занял два дня. На третий, когда Бен в сопровождении Калриссиана явился на прием к лечащему врачу, тот вынес вердикт:
— Учитывая нынешнее состояние молодого человека, есть надежда, что двигательные функции восстановятся на консервативной терапии: лекарствах, стимуляции электрическими импульсами и постоянных тренировках (разумеется, под бдительным контролем медиков).
— Тренировках? — словно во сне, оторопело переспросил Бен.
Тви’лек поглядел на пациента, не скрывая веселья. Кого бы не посмешил этот откровенно недоумевающий,
— Конечно. Уже сейчас видна атрофия мышечной ткани, если вовремя не вмешаться, мышцы ног совсем «отомрут». Решать, конечно, тебе, — добавил он, обнажив в оскале остро заточенные зубы. — Но я бы на твоем месте не торопил события. К тому же, выяснилось, что у тебя не так давно была серьезная травма головы (о чем тебе не следовало бы умалчивать).
Бен не поверил тому, что услышал. Невероятно! Ведь он уже поставил на себе крест, уже убедил себя, что другого выхода нет. А сейчас… сейчас он почувствовал себя человеком, которого приговорили к смерти и вдруг в последнее мгновение объявили о помиловании
— Пойми, — сухо сказал врач, — основная проблема не в ногах, а в твоей спине.
— Почему в спине? — еще больше изумился юноша.
Собеседник вновь окинул его насмешливым взглядом.
— Видно, ты немного смыслишь в медицине, Бен.
Тот гневно стиснул зубы и опустил голову, чтобы ни сам доктор, ни Лэндо, сидевший поодаль, не успели прочесть на его лице дикого желания немедленно размазать по стенке эту тви’лекскую погань, которая осмеливается говорить с ним, словно с двоечником.
Впрочем, Лэндо, кажется, заметил перемену в его настроении — иначе как истолковать легкий толчок, который Бен ощутил чуть ниже лопатки?
Тви’лек усмехнулся и продолжил:
— Главная причина твоего… кхм… нынешнего состояния — патология спинного мозга, вызванная сильной интоксикацией. — Он взглянул на Бена чуть пристальнее. — Давай-ка начистоту, приятель. Сам ведь должен понимать, врач для тебя сейчас все равно что священник. По счастью нервная система обладает определенной способностью к самовосстановлению. От нас требуется лишь помогать ей всеми доступными средствами, что я тебе и рекомендую. Однако времени на раздумья у тебя не так много. Чем быстрее начать лечение, тем лучше.
— Что это значит? — процедил Бен, подрагивая от нетерпения. Ему казалось, с каждым словом он чувствовал себя все глупее.
— Центральная нервная система — это довольно сложный механизм. Давай-ка я попробую объяснить. В работе опорно-двигательного аппарата принимают участие, в основном, три элемента: головной мозг, спинной мозг и собственно мышцы тела. Когда ты или, к примеру, я хотим совершить любое простейшее движение, двигательная зона коры головного мозга посылает сигнал в спинной мозг, а от него уже электрический импульс идет к мышцам. Тело совершает движение, и наши органы чувств «сообщают» об этом мозгу. Двигательные отделы головного мозга у тебя не повреждены, иначе все обстояло бы куда сложнее. Однако со временем, не получая ответной реакции, головной мозг прекращает подавать сигнал. Такова природа, мальчик. Природа экономит на всем. Даже слабые электроразряды в нашей голове — это тоже
— И сколько времени это займет? — единственный вопрос, который теперь, после всего услышанного, еще занимал разум Бена, вызывая слабые сомнения.
Тви’лек сделал какой-то неопределенный жест. Его правое лекку слегка шевельнулось.
— При достаточно интенсивной терапии и постоянной нагрузке, полагаю, около двух-трех лет.
Трудно описать лицо Бена в тот миг, когда он услышал эти слова, эту жестокую насмешку судьбы! Надежда зародилась — и тотчас угасла. И на сердце стало в миллион раз хуже, чем если бы надежды не было вовсе. Удача страшно обманула его и, поиздевавшись, скрылась в кустах. Два-три года, подумать только! Отчего не двадцать, не тридцать лет?
Такого кошмарного разочарования юноша и не думал испытать. Да, он уже настроился на самое худшее. Но крифф, как же горько было услышать, что его ноги, настоящие ноги еще можно спасти, можно добиться, чтобы он стал полноценным человеком, безо всяких имплантантов в голове! Требуются годы усилий, но упорства ему не занимать. При других обстоятельствах Бен, не задумываясь, пошел бы этим путем.
— А если я все-таки захочу настоять на операции, как долго продлится восстановительный период? — глухо осведомился он.
— Мальчик куда-то спешит? — усмехнулся тви’лек. Однако единственный взгляд в глаза Бена заставил его убрать с лица паршивую улыбочку. — Зависит от индивидуальных особенностей организма. И от качества имплантанта, разумеется. Взгляни, — он активировал голопроектор. В искрящихся лучах отразилась схема небольшого прибора, показанного с разных ракурсов. — Тебе в голову будет поставлена небольшая микросхема — передатчик сигнала…
— Если проблема в спинном мозге, для чего мне вставлять что-то в голову?
— Так нужно, чтобы помочь твоей нервной системе наладить прежний ритм работы. И сократить восстановительный период, в конце концов. Преобразователь в твоей голове временно — слышишь, Бен, временно, до окончания реабилитации — возьмет на себя функции первичной моторной коры головного мозга. Он будет посылать электрические импульсы на контроллер, который тебе установят на позвоночнике. А дальше все просто: электроды контроллера обхватывают поврежденную область спинного мозга и отправляют сигнал дальше, к мышцам.
Рассказ дополняли постоянно меняющиеся кадры на проекторе, некоторые из которых Бен, откровенно говоря, предпочел бы не видеть. Не знать в таких уродливых подробностях, как все это будет происходить.
— А если коротко, — голос юноши был холоден и спокоен. Так же спокоен, как небо перед грозой. — Скажите наконец, сколько мне потребуется времени, чтобы двигаться, как раньше?
— В среднем, около недели. Быть может, двух недель.
На миг Бен прикрыл глаза. Его лицо выражало обреченность, но одновременно и какое-то подобие облегчения — по крайней мере, не нужно больше сомневаться. Две недели против двух-трех лет. Выбор очевиден.