Сердце бури

Раэлана

«К тому же, я еще помню, что обещал заняться и твоим обучением», — добавил он.

«И ты согласен взять себе меч твоего дяди?»

«Другого под рукой все равно нет, а на сборку нового уйдет слишком много времени».

Бен говорил так, словно речь шла о чем-то простом, само собой разумеющемся, хотя в глубине души — Рей готова была поклясться — сам поражался своему спокойствию.

Тот самый меч, который Люк Скайуокер собственноручно собрал еще в молодости. Меч, само рождение которого знаменовало начало новой эры джедаев. Меч, который мог бы стать самым драгоценным трофеем Кайло Рена. Юный Бен Соло столько раз видел этот

меч танцующим в руках дяди, и ложью было бы сказать, что он не мечтал с самого начала разжиться таким великолепным оружием. Лишь много позднее он понял, что сейбер для джедая — это далеко не просто орудие убийства, и уж точно не красивая и причудливая вещица. Это — сердце воина Силы, а сердце всегда у каждого свое.

И все же, в былые годы он был убежден, что со смертью учителя его меч, как и само наследие Новой академии, перейдет к нему. В этом и не могло быть сомнений. Но сейчас… сейчас после всего произошедшего меч Скайуокера вызывал слишком противоречивые чувства.

Слишком…

***

Первым, кто встретил их в клинике, был, как и всегда, дроид-администратор. Лэндо тут же заговорил с ним, выспрашивая, сколько продлится операция и когда они смогут забрать «своего парня» назад. Молодые люди в это время находились в стороне, бледные и угрюмые. Все так же скованные безмолвием и каким-то необъяснимым оцепенением. Дроиды-санитары уже устроили Бена в его обычное кресло, и теперь Рей стояла позади, вцепившись в спинку этого кресла до бели в костяшках пальцев.

Неожиданно ей в голову пришла мысль, что она держит его, его кресло в такой же отчаянной хватке, с которой привыкла держать свое добытое в пустыне добро, чтобы его не растащила местная шпана.

Именно сейчас, в эти последние несколько минут перед расставанием, молчание между ними достигло высшего напряжения. Рей казалось, что любые слова попросту застрянут у нее в горле.

Вскоре один из санитаров отстранил Рей, пропищав что-то. Та, хотя и знала бинарный язык дроидов, однако даже не пыталась разобрать смысл сказанного. Она и так поняла, что пациенту пришло время пройти в палату.

Пришло время.

От одной этой мысли Рей вся затрепетала так, словно речь шла о жизни и смерти. Простое, вроде бы действие обозначило в ее воображении какой-то страшный рубеж, какую-то точку невозврата, которую Бен вот-вот минует. Ей казалось, что, если его увезут — если заберут у нее, — пути назад не будет.

Дроид опять что-то просигналил. Механическая кисть коснулась крудреватой пряди на голове Бена, чуть ниже уха. И опять все стало понятно без дополнительных пояснений: «Придется состричь».

Бен слегка вздохнул.

— Знаю.

Однажды он уже проходил через нечто подобное и не удивлялся ничему. Однако Рей почувствовала, как ее мужа, хотя он и не подал виду, с готовы до ног окатило горячей волной паники. Какой болью, какой непереносимой злобой откликнулись в его сердце слова дроида, а вернее, не столько они, сколько скрытые в них небрежность и безразличие — все те же небрежность и безразличие, которыми тут веяло от каждого!

Забавно, как много зависит от восприятия! Если бы Бен в этот момент был чуть спокойнее, он, вероятно, сказал бы себе: «Известное дело, чего еще ожидать от робота? Тем более, что эта железяка работает здесь не первый день и наверняка повидала, немало всевозможных ранений и увечий».

Юноша покорно коснулся рычага управления репульсорным двигателем

на ручке своего кресла. Кресло начало медленно подниматься в воздух. Бен обернулся и в последний раз взглянул на Рей. На свою маленькую женушку, которая с любовью и терпением сносит все его выкрутасы — и этот в том числе. На его лице показалось вялое подобие улыбки.

Внезапно в душе у Рей дрогнула некая пружина. Та самая пружина, которая все последние дни была натянута до предела, не позволяя освободиться ни страху, ни слезам, ни больной, безнадежной мольбе. Но вот, пружина ослабла, и внутренний механизм уже не мог скрыть бездны отчаяния.

Во взгляде Бена были легкость с оттенком хитрецы, но там, за ними, на самом дне бархатных глаз таилось что-то еще — некое не поддающееся определению бешеное чувство, которое — на удивление — как нельзя лучше отражало то, что происходило сейчас и с самой Рей. Казалось, этим взглядом Бен как бы тайком сам от себя истошно просил ее: «Ну же, отговори меня. Заставь меня отказаться…»

— Нет, постойте…

Санитар вдруг заметил, к своему изумлению, что репульсорное кресло, которое еще мгновение назад балансировало в нескольких сантиметрах над полом, вдруг опустилось на прежнее место, причем необычайно резко, как будто сломался механизм. Или будто невидимый магнит притянул его обратно. Пациента тряхнуло — не сильно, но довольно ощутимо.

Дроид тут же принялся верещать какие-то извинения, однако ни юноша, ни девушка уже его не слышали. Им было не до того.

С сумасшедшей силой Рей обняла шею Бена, вцепилась в его плечи, сжимая кулаки. Разум подсказывал ей, что она понапрасну тратит слова. Так или иначе, Бен уже не свернет с выбранного пути. И осознание собственного бессилия доводило ее едва ли не до ярости. Ярости, полыхающей белым пламенем, неистовой и всеобъемлющей.

«Не надо, не ходи туда».

Не нужно больше жертв. Ни к чему ломать себя ради некой высшей цели. Она долго держалась, чтобы не сказать этого, но сейчас сломалась. И Бен, кажется, был только рад тому, что она сломалась.

Он жадно припал губами к ее шее, не замечая никого и ничего вокруг. Теперь он понимал, что не позволил бы себе покинуть жену, не получив еще хотя бы толики ее тепла. Тепла, которое безвозвратно прогнало бы налет недавнего отчуждения.

В слепом порыве исступленной мольбы она прижимала его к себе все крепче, и горячий шепот, полный любви и боли, пронизывал само его сознание.

«Не оставляй меня, Бен. Я сама вылечу тебя. Не сомневайся, я сумею. Я заставлю Силу помочь мне в этом. Даже если мне придется повернуть вспять сам великий поток, выжать всю энергию всех миров в галактике, клянусь, я не допущу, чтобы ты остался калекой или калечил себя еще больше…»

Внезапно тот вздрогнул и немного отстранился, испуганно тряся головой. В какой-то момент сквозь тепло супружеского объятия повеяло опаляющим жаром. В голосе Рей прозвучали нотки, которые были ей не свойственны, как и эта страсть на грани безумия.

«… выжать всю энергию всех миров…»

Нет, эти слова не принадлежали и не могли принадлежать его Рей. Так говорило нечто иное — то великое нечто, которое лишь отчасти было ею.

На мгновение Бен растерялся. Он вдруг осознал — осознал с необычайной ясностью, — как мало отделяет сейчас душу его любимой от той границы, за которой Рей с Джакку, Рей Соло перестанет быть собой. Или же напротив, станет более чем собой.