Сердце дракона
Шрифт:
Может, спросить, что это за вещь такая, или не стоит выдавать себя и продолжить притворяться спящей? Но ведь всё равно не спится. А вдруг ещё мгновенье, и сон придёт? Рики фыркнула про себя. Какой там сон, если голова напрочь забита всякой ерундой. Так спросить или нет?
— Спрашивай, — внезапно услышала Рики и вздрогнула. — Я отвечу на любой твой вопрос. Что бы ты хотела узнать?
Это был не голос лорда Стернса. И даже не голос капитана Шеллинга. Это был голос старой женщины, скрежещущий и бесцветный, и прозвучал он приглушённо, словно доносился издалека, и
Рики охватил страх. Мигом открыв глаза, она выпрямилась и тут же отпрянула назад, столь страшное создание сидело рядом и прямо на том самом месте, где, засыпая, Рики оставила лорда Стернса.
Это было нечто среднее между сгорбленной старухой и лесным чудищем, о котором Рики слышала от матери в детстве: костлявые руки с длинными пальцами и загнутыми внутрь грязными ногтями; обтянутое бледной кожей лицо, с которого из-под копны седых нечесаных волос, спадавших прямо на лоб и белёсые брови, на Рики смотрело два чёрных глаза; и тонкие губы цвета сушеной малины, что-то методично жевавшие и не желавшие ни проглотить, ни выплюнуть.
— Вы кто? — еле слышно спросила Рики и осторожно отодвинулась от странного существа ближе к краю скамьи. — Где все?
Только сейчас девушка заметила, что в комнате кроме её и старухи больше никого не было. Не слышно было ни заливистого смеха Эларана, ни размеренной болтовни солдат, ни уверенного голоса капитана Шеллинга — никого, кто Рики был бы знаком или... дорог.
— И где лорд Стернс?
Старуха покачала головой, а следом и пальцем.
— Не стоит тратить единственный шанс узнать будущее на столь глупый вопрос, — проскрипела она и поднялась. — Идём. — Костлявая рука поманила за собой.
— Куда? — Рики недоверчиво посмотрела на странную незнакомку.
Старуха окинула комнату недовольным взглядом, брезгливо плюнула на пол и проворчала:
— Здесь не лучшее место откровенничать, а ты ведь хочешь узнать свою судьбу? И судьбу человека, который тебе дорог? Того самого, что носит на запястье кожаную верёвку с камнем посредине?
Сердце Рики дрогнуло. Откуда эта женщина может знать про дешёвую вещицу на руке лорда Стернса? И, в конце концов, где сам Стернс и остальные?
— Где... — снова начала Рики, но старуха приложила палец к губам, таинственно зашипела, качая головой, вновь поманила за собой и направилась к выходу.
Рики и сама не поняла, как встала и сделала шаг следом.
На улице царила глубокая ночь, а ведь ещё недавно было сырое, полное запахов дождя и раздавленных ягод, утро. Теперь же небо успокоилось, земля впитала воду, но изредка ещё похлюпывала под сапогами, и вокруг было тихо и ни одной живой души, словно все давно уснули или, чего хуже, вымерли.
— Эй! — крикнула Рики в спину старухе, почти скрывшейся за широким дубом. — Почему так темно? Сколько времени я спала?
Женщина остановилась и, не поворачивая головы, ответила:
— Слишком много вопросов для одной маленькой беспомощной девочки.
— Ответьте хотя бы, где лорд Гай?
— Лорд Гай? — Старуха произнесла каждый звук имени Стернса так, словно пробовала
— Милорд заботится о лошади?
— Ты удивлена? Порой даже самые сильные люди имеют слабое сердце. А уж если дело касается тех, кого они любят...
— А где стража? — перебила Рики, а старуха болезненно поморщилась, словно не бурчала о сердце, а вырывала то из своей груди.
— Слишком много вопросов.
И странная женщина ускорила шаг, а Рики пришлось перейти на бег, чтобы не отстать.
Забыв обо всём на свете, не начертав ножом на деревянном столе ни слова, куда отправилась, не позаботившись сообщить об уходе хотя бы одному солдату, которого она всё равно отыскала бы, пусть это могло занять больше времени, чем хотелось, Рики шла следом за таинственной незнакомкой всё дальше в лес, и с каждым новым шагом деревья смыкались за их спинами плотной стеной, совы громко ухали, а звёзды, освещавшие дорогу, гасли одна за другой, словно их безжалостно тушили пальцами.
Ночью в лесу было страшно: то, что при свете солнца не удосуживалось и взгляда, теперь не отпускало и заставляло дрожать и стучать зубами. Такие спокойные и мерно дремлющие днём коряги и корни столетних дубов теперь громоздились друг на друга, жалобно хрустели и цеплялись за ноги Рики, пугая до смерти. О том, что в такой кромешной тьме не помешал бы факел, вспомнилось только сейчас, и всё, что оставалось Рики, — не сводить глаз со сгорбленного силуэта впереди, продирающегося по каше из глины и листьев, в которой легко было увязнуть навеки. Но внезапно каша под ногами затвердела, а стоявшие сплошняком деревья расступились и выплюнули навстречу старухе и Рики неказистую избушку на одно окно, всю затянутую паутиной.
— Следуй за мной.
Женщина потянула на себя дверь. Та простонала в петлицах и не спеша закрылась, стоило Рики переступить порог.
Внутри было темно и холодно, и девушка только и слышала, как хозяйка избушки чем-то шуршала в углу, что-то перекладывала, безобразно ругалась себе под нос, а потом чиркнула чем-то громко-громко, и избушка сразу наполнилась светом, настолько ярким и тёплым, что у Рики тут же подкосились ноги, она шмякнулась на первый подвернувшийся сундук и разморено выдохнула.
— Ты ещё здесь? — Старуха развернулась и улыбнулась беззубым ртом. — Не свернула с дороги, не укрылась за деревом, не сбежала и не позвала на помощь? Ну, что ж, коль ты такая смелая, вознагражу тебя, но вначале выпей это.
Не успела Рики опомниться, как перед её носом появился шаткий трёхногий стол, тоже весь в паутине. И в самом его центре стояла коричневая кружка, в которой недовольно булькало что-то горячее.
— Что это? — с подозрением спросила девушка, коснувшись кружки кончиками пальцев. Странно: булькает, словно только что с огня сняли, а глина холоднее сосульки.