Сердце дракона
Шрифт:
На капитане не было лица. Взгляд был стеклянным, вечно бегающие глаза застыли на одной точке. Ей была напольная ваза, расписанная столь ярко, что от буйства красок хотелось морщиться. Плечи капитана поникли, спина ссутулилась, и складывалось впечатление, что в одночасье Швидоу потерял нечто важное, над чем трясся изо дня в день. Чуть разомкнув губы, он что-то пробормотал, но Мириан не различила ни слова. Потом опять что-то сказал и, окончательно растерявшись, низко поклонился и спешно покинул комнату. В этот раз обошлось без долгих расшаркиваний и поцелуев рук, чему Мириан
Похороны отца Гайларда пришлись на следующее утро. Они прошли быстро, без громких речей и под спущенные флаги. Ближе к вечеру Торренхолл опустел: оставшиеся после свадьбы гости принялись разъезжаться, и комнаты освобождались одна за другой. Король Риккард даже ужина дожидаться не стал, велел приготовить ему лошадь и выехал из замка засветло. С невесткой не попрощался, зато бросил что-то недовольное и обрывистое Дагорму, на что тот ответил низким поклоном. А после ужина в Торренхолле стало настолько тихо, что казалось, вместе с больным хозяином умерло и всё остальное.
С грустью в сердце и мыслями ни о чём Мириан пережила ещё одну холодную ночь. Обнаружив утром вместе с завтраком на столе глиняную плошку с мазью и записку от Майринда, велела позвать слугу. Собираясь распорядиться отвезти лекарство на городскую стену, вдруг передумала и попросила срочно подготовить ей экипаж. Оправдывать намерения было не перед кем: никого из семьи, как старой, так и новой, в Торренхолле не было.
Всадников караульные на стене заметили издали. Стоило лошадям свернуть с узкой улочки, как вся процессия тут же оказалась перед распахнутыми воротами и самим капитаном Швидоу, успевшим одёрнуть на себе куртку, затянуть потуже пояс и плеснуть на шею и лицо с пригоршню розовой воды.
Капитан был изумлён и этого не скрывал. Помогая госпоже выйти, заикающимся голосом высказывал удивление, ссылаясь и на счастливый лунный день, и на сон в руку. Мириан делала вид, что внимательно слушает, молча кивала, но беседу не поддерживала, страшась одним неосторожным словом увести капитана в такие дебри, из которых вытащить его будет сложно.
— Где тот бедняга, о котором вы рассказывали? — поинтересовалась леди Стернс, когда внимать бессвязным речам стало невмоготу.
До тесной, пыльной и душной комнаты они дошли быстро. Мириан, как могла, старалась ступать аккуратнее и приподнимать подол платья, чтобы не испачкать дорогой наряд в глине, перемешанной с навозом и влажными опилками. Обутая в башмак изящная ножка, выглянувшая из-под вороха ткани, в тот же миг породила перешёптывания и переглядывания, но леди Стернс это ничуть не смутило. Она привыкла изумлять и дразнить своей красотой, и любое равнодушие было ей непонятно.
— Это он? — спросила Мириан, остановившись взглядом на человеке, лежащем на койке.
Его глаза были закрыты, а лоб покрылся капельками пота. Одежда была серой и грязной и неприлично пахла. Волосы на голове слиплись и тоже были мокрыми, как и лицо, и руки, свисавшие с кровати.
— Да,
— Но он скорее жив, чем мёртв.
— Если бы вы видели то чудо, которое с ним сотворил господин Нольвен, то поверили бы во второе рождение. Этот парень выжил, получив нож в спину. После такого я просто обязан сделать всё, чтобы поставить его на ноги.
Мириан наморщила лоб.
— Я его знаю.
— Вряд ли. — Швидоу принял утверждение за вопрос. — Он бедняк. Рыбак из деревни у моря. Вы, верно, его с кем-то путаете.
— Да нет же, я его знаю. Я видела его в замке. Он такой... такой неотёсанный и... странный.
— Странный?
Мириан спохватилась
— Это неважно. Мой лекарь изготовил мазь, как вы и просили. Вот. Возьмите.
Леди Стернс протянула капитану накрытую тряпицей и обвязанную жгутом глиняную плошку, от которой приятно веяло перемолотыми травами.
От переизбытка чувств капитан чуть не задохнулся.
— Надеюсь, поможет, — добавила Мириан, не выдержала и провела пальцами по лбу Далена, убирая в сторону две взмокшие пряди тёмных волос, прилипшие к коже.
— И я, миледи, — выдавил Швидоу, прижав к груди мазь, словно та была драгоценностью.
Мириан улыбнулась.
— Вы так трогательны в своей заботе. Приятно, что моего мужа окружают столь чуткие люди, не равнодушные даже до бедняков.
Левый глаз капитана нервно задёргался, а руки чуть не выронили плошку.
— По правде, госпожа, этот человек для меня не просто какой-то там бедняк, подобранный в лесу и требующий ухода. Этот человек для меня как... как... — Дуон никак не мог подобрать нужного слова: — как брат, если хотите. Да! Именно так! В своих снах я часто вижу, как мы с ним стоим вместе, плечом к плечу, а его сестра нам нежно улыбается и несёт ужин.
— Вы так чудесно говорите, что я начинаю завидовать сестре этого бедняги.
— Вам ли завидовать, миледи?! С вашей красотой, манерами и положением.
Мириан снова едва заметно улыбнулась, завернула повыше кружевные манжеты на рукавах, взяла со спинки стула непросохшую тряпку и, смочив её в чаше с мутной водой, провела по лицу Далена, избавляя то от солёной влаги.
— Та девушка, должно быть, тоже красива, если хоть капельку лицом похоже на брата. Манеры же можно привить, а положение получить. Достаточно только удачно выйти замуж.
Швидоу жадно следил за каждым движением руки Мириан.
— В вашем присутствии, миледи, я не решусь назвать красивой ни одну женщину. Просто потому что прекрасней вас нет никого на свете.
— Разве когда любишь кого-то, не считаешь того человека самым красивым на земле? — Мириан продолжала говорить и промокать тряпицей лицо и шею Далена.
— Простите?
— Разве не ловишь каждый его взгляд и каждый жест, каждое слово и каждый вздох?
— Вы так много знаете о любви...
— Мне просто нравится наблюдать. И мне кажется, не так давно я видела одного по-настоящему влюблённого человека. Только он боится признаться в тех чувствах даже самому себе, не то чтобы кому-то ещё.