Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Волны — ловецкие жилы.
Ваши черны корабли, —
Путь до бесславной могилы.
Наш буреломен баркас,
В вымпеле солнце гнездится.
Груз — огнезарый атлас,
Брачному миру рядиться.
Скоро родной материк
Ветром борта поцелует,
Будет ничтожный велик,
Нищий
Светлый восстанет певец,
Звукам прибоем научен,
И не изранит сердец
Скрип стихотворных уключин.
<1919, 1921>
347
Огонь и розы на знаменах,
На ружьях маковый багрец.
В красноармейских эшелонах
Не счесть пылающих сердец!
Шиповник алый на шинелях,
В единоборстве рождена,
Цветет в кумачневых метелях
Багрянородная весна.
За вороньем погоню правя,
Парят Коммуны ястреба...
О нумидийской знойной славе
Гремит пурговая труба.
Египет в снежном городишке,
В броневиках — слоновый бой...
Не уживется в душной книжке
Молотобойных песен рой.
Ура! Да здравствует Коммуна!
(Строка — орлиный перелет)
Припал к пурпуровым лагунам
Родной возжаждавший народ.
Не потому ль багрец и розы
Заполовели на штыках,
И с нумидийским тигром козы
Резвятся в яростных стихах?!
<1919>
34
8По мне Пролеткульт не заплачет,
И Смольный не сварит кутью.
Лишь вечность крестом обозначит
Предсмертную песню мою.
Да где-нибудь в пестром Судане
Нубиец, свершивши намаз,
О раненом солнце-тимпане
Причудливый сложит рассказ!
И будет два солнца на небе —
Две раны в гремящих веках,
Пурпурное — в ленинской требе,
Сермяжное — в хвойных стихах.
Недаром мерещится Мекка
Олбнецкой серой избе...
Горящий венец человека
Задуть ли самумной судьбе?!
От смертных песков есть притины —
Узорный
Грядущей России картины —
Арабская вязь и резьба,
В кряжистой тайге — попугаи,
Горилла — за вязкой лаптей...
Я грежу о северном рае
Плодов и газельих очей!
<1919>
349
Глухомань северного бревенчатого городишка,
Где революция как именины у протопопа.
Ряд обжорный и каланчи вышка
Ждут антихриста, сивушного потопа.
На заборе кот корноухий
Мурлычет про будочника Егора,
В бурнастых расстегаях старухи
Греют души на припёке у собора.
Собор же помнит Грозного, Бориса,
На створах врат Илья громогласный...
Где же Свобода в венке из барбариса
И Равенство — королевич прекрасный?
Здесь не верят в жизнь без участка,
В смерть — без кутьи и без протопопа.
Сбывается аракчеевская сказка
Про немчуру и про мужика-холопа:
Немец был списан на икону —
Мужику невдомеки рожа...
По купецким крышам, небосклону
Расплеснулся закат-рогожа.
На рогоже страстотерпица Россия
Кажет Богу раны и отеки...
Как за буйство царевна София,
Мы получили указ жестокий:
«Стать уездной бревенчатой глухомани
Черной кузней при Удгоф-бароне,
И собору, как при Грозном Иоанне,
Бить уставы в медные ладони».
<1919, 1921>
350
Чернильные будни в комиссариате,
На плакате продрог солдат,
И в папахе, в штанах на вате;
Желто-грязен зимний закат.
Завтра поминальный день —
Память расстрелянных рабочих...
Расцветет ли в сердцах сирень
У живых, до ран неохочих?
Расплетут ли девушки косы.
Старцы воссядут ли у ворот,
Светорунные мериносы
Сойдутся ль у чермных вод?
Пахнёт ли вертоград изюмом,
Банановой похлебкой очаг?..