Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Вторя смертельным думам,
Треплется советский флаг,
Как будто фрегат багряный
Отплывает в безвестный край...
Восшумят в печурке платаны,
На шесток взлетит попугай!
И раджа на слоне священном
Посетит карельский овин,
Из ковриги цветом нетленным
Взрастет
Вспыхнет закат-папаха,
Озарит потемок чернил,
И лагунной музыкой Баха
Зажурчит безмолвье могил!
<1919>
351. Красный Адам
Была разлука с Единым,
На Горе гор, у реки животной,
Где под радужным говорящим крином
Реяли духи, как пух болотный.
На крине солнце — ястреб небесный,
Устилало гнездо облачным пухом.
Помню дол тернистый и тесный,
Гибель сына под братским обухом,
Помню прощание с Иерусалимом,
С тысячестолпным кедровым храмом.
Пестрые жизни проплыли мимо, —
Снова зовусь я Красным Адамом.
В зрачках моих хляби и пальмы Евфрата,
Но звездное тело застегнуто в хаки,
И молот с серпом на печати мандата
Вещает о жертвенном солнечном браке...
Павлины-декреты, пестры и слепящи,
В курятнике будней выводят птенцов.
Часы ураганны, мгновенья гремящи,
И мысленный шквал не найдет берегов.
Евфратная Русь в черемисском совдепе,
В матросской цигарке Аравии зной!
За смертною бурей наш якорь зацепит
Коралловый город с алмазной стеной.
С урочным отплытьем на якорных лапах,
Раскинет базары поддонный Харран...
Плывет от Олбнца смоковничный запах,
Устюжский закат осыпает шафран.
Я — отпрыск Адама, в окопной папахе,
Улыбчивой твари даю имена...
Не критик ученый, а песней феллахи
Измерят мой стих, как пустыню, до дна.
352
Павлу Медведеву
Россия плачет пожарами,
Варом, горючей золой,
Над перинами, над самоварами,
Над черной уездной судьбой.
Россия смеется зарницами,
Плеском вод, перелетом гусей,
Над чертогами и темницами,
Над
Россия плачет распутицей,
Листопадом, серым дождем,
Над кутьею и Троеручицей
С кисою, с пудовым замком.
Россия смеется бурями,
Блеском молний, обвалами гор,
Над столетьями, буднями хмурыми,
Где седины и мысленный сор,
Над моею заклятой тетрадкою,
Где за строчками визг бесенят...
Простираюсь перед укладкою
И слезам, и хохоту рад, —
Там, Бомбеем и Ладогой веющий,
Притаился мамин платок...
О твердыни ларца, пламенеющий
Разбивается смертный поток.
И над Русью ветвится и множится
Вавилонского плата кайма...
Возгремит, воссияет, обожится
Материнская вещая тьма!
<1919>
353
Теперь бы герань на окнах,
Ватрушка, ворчун-самовар,
В зарю на речонке и копнах
Киноварно-сизый пожар.
Жизнь, как ласково-мерная пряжа
Под усатую сказку кота...
Свершилась смертельная кража —
Развенчана Мать-красота:
Слепящий венец и запястье —
В обмен на сорочий язык!..
Народное горькое счастье
Прозябло кустом повилик.
Сплести бы веночек Марусе,
Но жутко пустынна межа,
И песенка уличной Руси —
Точильные скрипы ножа.
Корейцы, чумазые сербы
Заслушались визга точил...
Сутулятся волжские вербы
Над скорбью бурлацких могил.
<1919>
354
Братья, мы забыли подснежник,
На проталинке — снегиря,
Непролазный, мертвый валежник
Прославляют поэты зря!
Хороши завбдские трубы,
Многохоботный маховик,
Но всевластней отрочьи губы,
Где живет исступленья крик!
Но победней юноши пятка,
Рощи глаз, где лешачий дед!..