Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Не поет малиновкой лучина,
И Садко не гуслит в ендове.
Не в тюрбанах гости из Берлина
Приплывут по пляске и молве.
Их дары — магнит и град колбасный,
В бутербродной банке Парсифаль.
Им навстречу, в ферязи атласной,
Выйдет Лебедь — русская печаль.
И атлас с варяжскою кольчугой
Обручится
За безмерною зырянской вьюгой
Купина горящего куста.
То моя заветная лежанка,
Караванный аравийских шлях, —
Неспроста нубийка и славянка
Ворожат в олбнецких стихах.
341
Господи! Да будет воля Твоя
Лесная, фабричная, пулеметная.
Руки устали, ловя
Призраки, тени болотные.
Революция не открыла Врат,
Но мы дошли до Порога Несказанного,
Видели пламенной зрелости сад,
Отрока-агнца багряного.
На отроке угли ран,
Ключи кровяные, свирельные.
Уста народов и стран
Припадали к ним в годы смертельные.
Вот и заветный Порог,
Простой, как у часовни над речкою,
А за ним предвечный чертог
Серебрится заутренней свечкою.
Господи! Мы босы и наги,
На руках с неповинною кровью...
Шелестят леса из бумаги,
«Красная газета» мычит по-коровьи:
«Мм-у-у! Чернильны мои удои,
Жирна пенка — построчная короста»...
По-казенному, в чинном покое,
Дервенеют кресты погоста.
Как и при Осипе патриархе,
В набойчатом плату просвирня,
И скулит в щенячьей лютой пархе
Меднозвоном древняя кумирня.
342
На ущербе красные дни,
Наступают геенские серные, —
Блюдите на башнях огни,
Стражи — товарищи верные!
Слышите лающий гуд,
То стучится в ад Григорий Новых...
У Лючифера в венце изумруд,
Как празелень рощ сосновых.
Не мой ли «Сосен перезвон»
И «Радельных песен» свирели
Затаили распутинских икон
Сладкий морок, резьбу и синели?
В
Хлябь пурги и просинь Байкала.
За пляской геенских дней
Мерещится бор опалый.
В воздухе просфора и кагор,
(Приобщался Серафим Сарбвский),
И за лаптем дед-Святогор
Мурлычет псалом хлыстовский.
Ковыляет к деду медведь,
Матер от сытной брусники...
Где ж индустриальная клеть,
Городов железные лики?
На ущербе красные дни,
К первопутку лапти-обнова,
Не тревожит гуд шестерни
Рай медвежий и сумрак еловый.
Только где-то пчелой звенят
Новобрачных миров свирели,
И душа — запричастный плат —
Вся в резьбе, жемчугах и синели.
1918 или начало 1919
343. Красный орел
Товарищу Мехнецову
Глухая Вытегра не слышит урагана,
Сонливая, с сорочьим языком,
Она от клеветы и глупых сплетен пьяна, —
Ей не дружить с тобой — малиновым орлом.
Орлы с кротами дружны не бывают,
И цвет малиновый змеенышам претит...
Мой алокрылый брат, Россия уповает,
Что Дерево Борьбы вовек не облетит!
Под яростную сень стекаются народы,
И ты в рядах бойцов, сермяжный и простой,
Мужицким говором вещаешь про походы
На злую нищету, с проклятою нуждой.
И Книга Жизни пишется недаром, —
В ней строчка есть: «Товарищ Мехнецов».
Мы все опалены пурпуровым пожаром
Без солнечных одежд, без солнечных венцов.
И страшно нам, неверящим, трусливым,
Но голос твой, как ветер в парусах...
Как девушки, грустят олбнецкие ивы
По красному орлу в глухих, уездных днях.
344. Гимн Великой Красной Армии
Мы — красные солдаты,
Священные штыки,
За трудовые хаты
Сомкнулися в полки.
От Ладоги до Волги
Взывает львиный гром...
Товарищи, недолго
Нам мериться с врагом!
Мир хижинам, война дворцам,
10 Цветы побед и честь борцам!