Сердце огня и льда. Леди
Шрифт:
И мы с Лиссет переглянулись вновь, вспоминая недавнее замечание лисицы о подопытных крысах Рейнхарта. Он действительно экспериментировал – на Веледе. Ставил на ней опыты, проверял реакцию и побочные эффекты, учитывал ошибки и недочёты и повторял заново, с упорством алхимика, одержимого поисками секрета превращения всякого металла в золото. И оставалось лишь догадываться, сколько раз девушка выступала подневольным объектом для воплощения задумок Рейнхарта, сколько раз испытывала на себе последствия неудачных экспериментов. А если бы что-то пошло не так и Веледа пострадала бы? Уверена, она, как и
– В свете новой информации можно предположить, что идея усыпить одного из нас посредством этого снотворного посетила его не сразу, – заметил Дрэйк. – К тому же он должен был быть уверен в эффективности средства.
– Похоже, спящая красавица, безмятежно пролежавшая в своём хрустальном гробу почти век, его в этом убедила безоговорочно, – добавил Нордан насмешливо. – И это его поэтичное и символичное «моя роза»…
– Гораздо более символичное, чем может показаться на первый взгляд. Веледа, едва ли нам удастся выяснить что-либо о твоей матери, но твоего отца я знал лично, пусть недолго и не особо хорошо, – ровный, спокойный тон, взгляд, обращённый на застывшую, словно окаменевшую в кресле девушку. Дрэйк рядом со мной, я чувствую его тепло и запах, но эмоции исчезли вдруг, укрылись за стеной глухой, неприступной. Я ёжусь в растерянности, и Нордан крепче прижимает меня к себе, касается губами виска, отчего сидящая напротив Лиссет картинно закатывает глаза. – Его звали Герард, в братство он вступил в начале седьмого века, стихийная сила – ветер. Родился и был воспитан как сын короля Георга Восьмого и наследный принц Афаллии. Его матерью была королева Элеонора из правящего дома Наринны де ла Ритт. Герб де ла Риттов – тёрн и дикая роза. Естественно, Рейнхарт не мог этого не знать.
На лице Веледы – изумление, безмерное, потерянное будто. Беван же, наоборот, удивлённым не выглядел. Уже успел поговорить с Дрэйком?
– И как нам теперь обращаться к розе Наринны – Ваше высочество? – голос Нордана по-прежнему полон холодной насмешки.
– Имени вполне достаточно, – заверил Беван. – Так и быть, можешь не утруждать себя поклонами, расшаркиваниями и проявлением элементарной вежливости.
Веледа моргнула, посмотрела на меня – и словно сквозь меня.
– Айшель, позови, пожалуйста, Кадиима.
– Как?
– Мысленно. Пока кольцо на тебе, вы можете общаться. При желании Кадиим может и наблюдать за тем, что происходит вокруг тебя.
Я высвободилась из объятий Нордана, коснулась зачем-то артефакта, чувствуя на себе настороженные взгляды с двух сторон.
«Это само придёт со временем, моя леди».
Я вздрогнула. Так странно – слышать в своей голове посторонний голос, зная, что больше никто из присутствующих его не слышит, мысленно ощущать присутствие того, кого нет в непосредственной близости от меня.
«Постепенно вы привыкнете и перестанете обращать внимание. Если вам будет удобнее, я могу находиться вне кольца. Я неоднократно выполнял обязанности управляющего домом и слугами, доверенного лица, советника, охранника и даже, как ни странно, камеристки».
А
Нервный смешок вырвался сам собой. О чём я только думаю, разве можно просить древнего духа присмотреть за ребёнком? И я едва знаю Кадиима, но уже готова вот так легко, запросто доверить ему Эстеллу?
– Шель? – Нордан положил ладонь мне на спину. – Всё в порядке?
«Обычно кольцо передавалось лунной сестре вскоре после пробуждения её дара, и потому моим подопечным нужен был уже наставник и хранитель, а не няня, но… простите, моя леди, я чувствую в вас дыхание новой жизни, однако…»
Я должна сосредоточиться и попытаться вести с Кадиимом нормальный, структурированный диалог, а не вынуждать его отвечать на полубессвязные обрывки моих случайных мыслей.
Эстелла моя старшая дочь, весной ей исполнилось два года.
Кажется, я чувствую замешательство невидимого собеседника.
– Айшель? – Дрэйк потянулся ко мне, заглянул обеспокоенно в лицо.
– Ничего, скоро научится, – отозвалась Веледа меланхолично.
– Если твоя побрякушка причинит хоть малейший вред… – начал Нордан, но я, мотнув головой, жестом перебила его.
– Не причинит. И со мной всё в порядке.
Боюсь, Нордан едва ли согласится подпустить к Эстелле кого-то постороннего. Порой кажется, будто он и меня бы с удовольствием спрятал в надёжном месте, запер, словно сказочную принцессу, в высокой башне, вдали от мира и чужих глаз.
Как и в прошлый раз, Кадиим появился из синеватой дымки, замер посреди гостиной, не обращая внимания на подозрительный, оценивающий взгляд Нордана. Теперь Веледа шепнула что-то Бевану, встала и, взяв духа под локоть, отвела к окну. Заговорила тихо, хотя я единственный человек в помещении, не способный их услышать, не имеющий обострённого слуха оборотня или члена братства.
– Можно надеяться, что хотя бы твоя, Дрэйк, давняя личная жизнь не выскочит откуда-нибудь из кустов неприятным сюрпризом? – понизив голос, осведомилась Лиссет.
– Нет, – резкий сухой ответ.
– Вряд ли, – поддержал Беван. – Все подружки Дрэйка были ему под стать и отличались спокойным нравом и отсутствием претензий. Даже суккубы.
– Я ведь её не знаю? – спросила лисица.
– Однозначно нет. Суккубы, как и все подвиды демонов, живут дольше людей, но и они за восемьдесят лет могут несколько состариться. Наверняка её уже давным-давно вернули в тёплые объятия родного клана и ныне она, как и большинство ей подобных суккуб, служит на его благо.
Веледа вернулась в кресло, Кадиим встал рядом, по другую руку от девушки.
– Более тысячи лет назад маги старого мира заточили меня и мне подобных духов в артефакты, – Кадиим качнул головой, указывая на кольцо на моём пальце, которое я крутила рассеянно. – Маги хотели скрыть нас, спрятать в тайном месте, чтобы ни мы больше не могли причинять зло этому миру, ни мир не мог воспользоваться особенностью артефактов, ограничивавшей нас. Однако несколько артефактов исчезло и оставшиеся передали земным сёстрам Серебряной. Во имя искупления нашей вины пред миром некоторые из нас поклялись служить Серебряной богине и стали хранителями её сестёр. Я прибыл в Афаллию в начале седьмого века, будучи хранителем одной из лунных сестёр.