Сердце Охотника
Шрифт:
– Слыш, Лесс! – прикрикиваю я, отвечая Самцу таким же взглядом в упор. – Койку мне, вискаря и тайку-массажистку.
В моей голове шутка прозвучала куда веселее. Я заметил, как улыбнулась Крошка Доррит, мельком, глядя в землю. И на том спасибо.
Осознаю: веду себя как клоун. Стоило появиться Самцу, и я рухнул на дно пищевой цепи. Он пришел, и мой устойчивый, привычный тюремный мирок взболтался, словно банка с грязной водой. Может, ну его, это притворство? Может, вцепиться в него прямо сейчас, когда он повернется ко мне спиной? Хребет не переломаю, но руку мою он от горла не сразу отведет.
Стискиваю зубы, но не двигаюсь с места. Нет, вторая жизнь еще пригодится. Слишком много осталось незаконченных дел. А притворство иногда более сильное оружие, чем скорость и сила.
Разворачиваюсь и возвращаюсь в клетку.
Ночью меня перевели в тюрьму попросторнее.
Добирались мы долго. Думаю, для Лесс это стало еще одним развлечением: смотреть, как по мне, идущему почти вслепую, с завязанными за спиной руками, лупят влажные ветки. Я отпустил шутку насчет того, что Лесс может лично меня отхлестать, раз ей так нравится это зрелище. За что мгновенно получил в ответ крепкую и вряд ли случайную оплеуху от еловой лапы и решил помалкивать до места назначения.
Как же хотелось узнать, куда меня привели! Большое ли поселение? Есть ли самцы? Видно ли что-то, кроме бескрайнего леса? Меня от любопытства аж до дрожи пробирало. Но пока в темноте, лишь изредка пропускающей лунный свет, я чувствовал себя слепым.
Меня попарили в баньке, дали чистую одежду, постригли – спа-отель, а не тюрьма – и отвели в белокаменные палаты. То есть мое новое жилище и в самом деле было из камня. Небольшое строение, опутанное малинником.
Одна из самочек вталкивает меня вовнутрь и запирает за мной дверь.
Под моим весом чуть проседает, поскрипывая, деревянный пол. От стен веет холодом. Пахнет пылью, соломой и железом.
Шарю руками в темноте. Пустота. Делаю шаг вперед – и спотыкаюсь обо что-то твердое. Цепи… Какой знакомый звук… На несколько секунд выползает луна, в моем новом жилище светлеет – и я замираю, чтобы переварить объем информации, полученной за это время.
Во-первых, здесь есть окно, пусть и забранное решеткой. Понять мой щенячий восторг по этому поводу способен лишь тот, кто больше полугода провел в темноте, глотая лишь лунный свет из крохотной щели.
Во-вторых, к стенам прикреплены цепи – одна пара, если меня не обмануло зрение. На концах цепей – кожаные ремни. То есть это не совсем тюрьма – иначе браслеты наверняка были бы из металла. Скорее… Возможно… Нет, не знаю. Удерживать – но мягко, не причиняя боли. Как полезного питомца? А может, у зверодухов металлические браслеты закончились? Или это человеческое строение?.. Сдаюсь. Пока что.
В-третьих, браслетами меня не приковали. Что наводит на мысль, а не с воспитательной ли целью Лесс держала меня в клетке?.. То есть Волки совсем не ожидают моего побега. Даже не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, так проще сбежать. С другой – похоже, бежать мне особо некуда. Глухая глушь. Вероятно, болото, судя по хлюпанью под ногами во время ночного перехода.
Зато теперь у меня есть тюфяк, набитый соломой, и я могу представить настоящую кровать, застланную свежим бельем, пахнущим порошком, если
От непривычного скрипа двери вскакиваю быстро, как в армии. Волчица – не разберу которая, но не из моих любимиц – несет здоровенную миску каши и ломоть хлеба толщиной в три пальца. Я чую запахи свежей еды, и от этого мой желудок урчит, будто котел с кипящим маслом. Как же давно я не жрал! Думаю, еда Волков куда больше напоминала человеческую, чем те помои, которые приносили мне. Так что я откусываю кусок горбушки и вяло жую его только до того момента, пока дверь не скрипит снова. А потом набрасываюсь на еду, как голодный пес. Запихиваю хлеб в рот, заедаю кашей, запиваю ягодным квасом, не сильно беспокоясь о том, что он стекает по подбородку.
По привычке кусочек корки пячу в карман. Отваливаюсь на тюфяк.
Ну и правильно: смысл меня приковывать? Сегодня точно не сбегу – с таким-то пузом.
Впервые за долгое время я чувствую сытость.
Накормили, как на убой.
Лежу, пьяно улыбаясь, хотя какой там алкоголь в квасе. Просто я счастлив. Весь мир у моих ног, и плевать, что мое положение для таких мыслей неподходящее. Сейчас, весной, растет трава. Пусть ее еще и не видно, но она движется к свету. Так же из темноты, незаметно, к свету двигаюсь я…
Легкие, стремительные шаги Лесс я узнаю из тысячи. Она поднимается на крыльцо, чуть медлит, прежде чем потянуть за ручку двери, и входит в мое новое жилище.
Поворачиваю голову в ее сторону, хотя с тем же успехом мог закрыть глаза – вижу лишь кромешную темень. Зато Лесс видит меня. Понимает по моему взгляду, что я ее ждал.
На языке крутится что-то насчет тайки-массажистки – ведь подобие койки и вискаря я сегодня уже получил – но даже рта не раскрываю. Эту особую связь, которая по ночам тоненькой ниткой соединяет меня с Волчицей, я не порву.
Судя по звукам, Лесс садится напротив меня, поджимает к себе колени.
– Спокойной ночи, Лесс, – говорю я, удивляясь иррациональному чувству: словно сейчас все на своих местах.
«Спокойной ночи, Охотник», – беззвучно отвечает мне Лесс.
Глава 3. Не прощаясь
Вера
«Сегодня мне снилось, что я тебя ждала. Это было так волнительно, приятно, необыкновенно, волшебно! Темно, свет фонарей. Зябко. В ушах – наушники. Людей очень мало. Это почти одиночество. Я бреду по тротуару, медленно, в такт музыке. Жду тебя. А потом ты появляешься, такой счастливый, взбудораженный, обнимаешь меня, словно ветер налетел. И все остальное время, пока мы вместе, я переживаю эту встречу внутри и улыбаюсь.
Знаешь, это похоже на дерево. Сначала его просто сажают в землю. Потом оно прорастает. Маленькие корешки становятся большими, оплетают почву. Что-то подобное происходит и с моим чувством к тебе. Сначала оно просто возникло. Потом – пустило корни. И теперь прорастает – даже когда тебя нет рядом.
Я знаю, что очень скоро тебя увижу. Мое сердце колотится от этой мысли. Я безумно тебя люблю».
Выдыхаю. Отправляю письмо и выключаю компьютер.
Странно, что после вчерашнего я вообще смогла заснуть.