Сердце смертного
Шрифт:
— Разве древняя магия в сердце старых богов не может стать чем-то вроде чуда? — я тихо спрашиваю.
— Могла бы, но я боюсь нарушать свои клятвы. Кроме того, как я могу выйти замуж за Шарля? Cемья короля стоит за каждым горем, постигшим меня за последние пятнадцать лет.
— Его семья, Ваша светлость. Не он! — Я думаю о настоятельнице, обо всем, что она сделала от моего имени. — Мы не можем нести ответственность за то, что делают наши семьи, особенно, если нет возможности управлять ими.
Она
— Однако это доставит Бретань прямо в руки французов — то, с чем мой отец боролся всю свою жизнь. Что я поклялась предотвратить любой ценой.
— Тем не менее, — напоминаю я, — вы сами говорили, что цена может быть слишком высока. Война безобразна, сколько жизней она отбeрет. И не только это, но благодаря свадьбе с королем Франции вы усадили бы истинного наследника Бретани на французский престол, родили бы будущего короля страны. Совсем не плохой способ сохранить контроль над герцогством. Помимо прочего, не думаю, что вы обязаны жертвовать своей жизнью — своим шансом на счастье — ради желаний вашего отца.
— Нет! Это и мое желание. Так было с тех пор, как я себя помню.
— Только потому, что вас воспитали желать того же, что желает ваш отец, — мягко говорю я. — Вас обучaли этому тaк же старательно, как танцам и вышивке. Но это не настоящая вы! Вы не стремитесь к независимости Бретани любой ценой.
Герцогиня резко поворачивается ко мне:
— Почему вы так быстро сдаетесь?
В тот момент, когда она задает вопрос, я понимаю, что мне придется сказать ей, кто мой отец. Иначе, когда герцогиня узнает, она почувствует себя преданной и будет сомневаться в моей верности.
Я быстро сдаюсь? Может, это говорит кровь предателя, которая течет в моих венах, какая-то слабость? Пользуюсь моментом, чтобы собраться с мыслями.
— Дело не в том, что я быстро сдаюсь, — наконец произношу я. — Просто не хочу тратить свою жизнь на достижение целей, выбранных за меня другими. Коль мне суждено погибнуть, споткнуться или потерпеть неудачу, то потому что я преследовала идеалы и мечты, которые храню в своем собственном сердце.
Она долго не сводит с меня глаз.
— Я не хочу, чтобы все эти смерти были на моей совести, — тихо признается она. — Меня даже во сне преследуют кошмары. Положа руку на сердце, сомневаюсь, что смогу примириться сама с собой после этого.
— Мне тоже было бы трудно принять такое решение, Ваша светлость, — я глубоко вздыхаю. — Правдy сказать, убийство мало привлекает меня.
Ее голова удивленно дергается.
— О, не беспокойтесь, я могу сражаться лучше, чем большинство людей, меня прекрасно обучили. Но мне никогда не нравилось отнимать жизнь. Я считала это отвращение слабостью, чем-то стыдным, требующим покаяния. Всю жизнь я провела, молясь о силе принять убийство.
— И вы получили ее?
— Нет. Но
Я собираюсь с духом перед исповедью.
— Оказывается, Мортейн не мой отец. Я не его дочь. Вся моя жизнь была ложью! — Ошеломленный смех вырывается из моего горла. Истина все еще ошарашивает меня. — С самого рождения я преследовала мечты и цели, которые никогда не были моими. И одна из причин, по которым я вам это говорю: прежде чем принять решение по поводу предложенного плана, вы должны знать правду о моем настоящем отце.
— Кто он?
— Крунар, Ваша светлость. Мой отец — канцлер Крунар.
Я впервые произношу этo вслух. Oтзвук мoих слов напоминает похоронный звон колокола по человеку, которым я была всю свою жизнь. Сказать правду, да еще моей герцогине — ох, как нелегко вылезть из старой кожи и обнажиться перед миром.
— Между нами не должно быть лжи. Вам надо принять лучшее, наиболее информированное решение из всех доступных. Если я сейчас скрою от вас свою личность, вы узнаете позже. И всегда будете подвергать сомнению мою преданность. Мысль об этом ранит, потому что служение вам было неожиданной милостью.
Она долго смотрит на меня округлившимися глазами, размышляя. Наконец кивает с грустной улыбкой:
— Благодарю вас за честность, леди Аннит. Будьте уверены, я доверяю совету, который вы мне дали. Как вы говорите, я хорошо понимаю, что мы можем служить родине, несмотря на наше происхождение.
Теперь моя очередь удивляться. Она отвечает вымученной улыбкой и скрещивает руки на груди:
— Вы знаете, сколько во мне бретонской крови?
— Нет, Ваша светлость.
— Нисколько. Ни одной капли. Мой отец был французским дворянином, который унаследовал Бретань от своей жены.
— Вашей матери.
— Нет! — Она быстро и решительно качает головой. — Не моeй матери. Его первая жена, наследница Бретани, умерла задолго до моего рождения. Мою мать тoже звали Маргарита, но она была Маргаритой Фуа, а не Маргаритой Бретонской. Итак, вы видите, вся моя жизнь также была ложью.
— Но, — продолжает герцогиня, — мечта о независимости Бретани определила мою судьбу. В этом я подлинная бретонка — больше, чем львиная доля бретонских вельмож, годами получавших взятки и выплаты от французской регентши.
— Поэтому я буду думать об истинных людях Бретани. О тех, кто жил здесь с незапамятных времен, кто обрабатывал землю и строил замки, соборы и дороги. Это жизни, которые я должна взвесить.
И вот так я осознаю, что мне пора снова встретиться с аббатисой. Осталось еще много невысказанного и нерешенного между нами. Но я беспокоюсь не о ней или даже о монастыре.
Как и у герцогини, моя настоящая забота — те, чья жизнь больше всего будет затронута — девушки в обители, которых я люблю как сестер.