Сердце Сумерек
Шрифт:
— Шутка нам строить и жить помогает. — Я отчаянно пыталась выдержать беззаботную манеру разговора, не дать ему уползти туда, где даже мое топорное кривляние уже не спасет от неминуемого падения в омут под названием «Граз’зт».
И все же… что-то зажигалось между нами. Настолько ясно, что я почти слышала назойливый треск тысяч крохотных искр. Попыталась отодвинуться — и Граз’зт резко потянул меня на себя.
— Боги меня покарают за несдержанность, но они свидетели — я пытался держаться от тебя подальше. Черт, Маа’шалин, в твоих веснушках слишком много искушения…
Я
— Ты весь мокрый. — Я обхватила его за плечи, просунула ладони за шиворот рубашки. Кожа под мокрой ткань горела, как раскаленная. Даже пальцы прижгло, но мне было все равно.
— Это такое завуалированные предложение снять рубашку? — Граз’зт чуть ослабил хватку и теперь поглаживал меня по бедрам, медленно скользя к спине — и обратно.
— Чего я там не видела, — пытаясь казаться храброй, ответила я. Ладони сами собой двинулись вверх по его шее, забрались в волосы на затылке, сжали. Влага приятно отсудила кожу, но вслед за этим в меня словно впрыснули дозу огня: в голове зашумело, по венам растеклось жадная потребность стать с ним единым целым.
— И все же ты удивительно мило краснеешь, моя Маа’шалин, — сказал он, поглядывая на меня из-под полуопущенных белоснежных ресниц. Я снова с трудом удержалась, чтобы не погладить их кончиком пальца. Невозможно, чтобы природа дала мужчине такие непростительно длинные густые ресницы! — Дразнить тебя почти такое же удовольствие, как и наслаждаться самым изысканным вином. Каждый раз — новый оттенок на щеках.
Он потихоньку очертил указательным пальцем контур моей щеки — и я, как кошка, потерлась о его ладонь. Ну и что, что время не подходящее? Ну и что, что он мокрый, а я уставшая; и библиотека — храм знаний, а не обитель для уединения? Все равно, ведь у нас есть этот момент и ничего больше. Завтра все может измениться. Завтра я могу проснуться в своей постели и все, что у меня останется — воспоминание о том, как восхитительно пахнет этот мужчина, и как потрясающе сверкает его янтарный взгляд, и как он медленно прикусывает нижнюю губу, отзываясь на мои пальцы в своих волосах. Запрокидывает голову, сглатывает, отчего кадык дергается под кожей.
— Маа’шалин…
Я могла бесконечно, целую вечность слушать, как он произносит мое новое имя.
— Не шевелись, — потребовала я, когда он попытался было вернуть руку мне на бедро.
— Мммм? — в ответ промурлыкал он. Ну, совсем как кот, только большой и очень опасный.
Я наклонилась к его губам, наслаждаясь их идеальной формой и контуром. Все же я беспросветная дура, есливот так запросто в который уже раз теряюсь в этом мужчине, как будто он само искушение. Но правда же — он идеален во всем. По крайней мере, для меня.
— Будешь шевелиться — я тебе припомню все от тройки до десятки. — Ну вот откуда эти игривые нотки в моем голосе? Никогда за мной
— Привяжешь меня? — Граз’зт кивнул в сторону перил, очень старательно пряча улыбку.
И привязала бы. Я та еще собственница, между прочим. Мой — значит мой. А если не мой, то сразу минус много к его харизме и обаянию. Граз’зт стал единственным исключением, причем сразу по многим параграфам.
— Ты нарочно меня дразнишь, да? — спросила я, продолжая поглаживать его затылок, пока вторая ладонь Граз’зта нашла чувствительное место у меня между лопатками. Каждое, даже незначительное надавливание поднимало в моем теле целый ураган ощущений.
— Конечно нарочно, веснушка, — не стал отпираться Рогалик.
Он вообще никогда и ни за что оправдывается, даже если не прав. Наверняка мне еще предстоит узнать всю глубину его упрямства, возможно даже не с самой хорошей стороны. Ну и что? Любить за хорошее всегда проще и приятнее, а ты попробуй любить за недостатки?
Что? Что я только что подумала?
— Маа’шалин, знаешь, не то чтобы меня это сильно беспокоило, но если ты витаешь где-то в облаках, то, пожалуй, нам стоит…
Я не дала ему закончить: взяла его за руки, развела в стороны, заставляя Рогалика откинуться назад, опереться на одну из верхних ступеней. Он не сопротивлялся, напротив: устроился так, чтобы я могла в полной мере насладиться видом его тела под прилипшей к коже мокрой сорочкой. Ткань соблазнительно облепила контуры пресса, твердых грудных мышц и мускулистых плеч.
«Иногда нужно просто отключать голову» — сказала себе потихоньку, дрожащими руками ухватившись за низ его сорочки и потянув ткань вверх.
— Смелая? — спросил он, откидываясь еще больше, предоставляя мне полную свободу действий. — Только ради Десятерых, не ерзай так больше…
Что? Да я вроде…
Ерзаю, и еще как ерзаю! Потому что внутри словно лопнула пружина, которая все это время сдерживала мои желания. Или замок сломался, или это просто я, Машка Семенова, которая нашла своего идеального мужчину гораздо дальше, чем за тридевять земель.
Он с удовольствие поднял руки, помогая мне стащить рубашку. Понятия не имею, куда я ее бросила. Возможно даже на один из тех старых раскрытых фолиантов. Наверное, архивариус будет очень недоволен, если мокрая ткань сожрет старинные письмена, но честно говоря, плевать.
Ох, Граз’зт… Я уже говорила, что он идеален? Вылеплен из одних только мышц, поджарый, крепкий где ни возьмись. Стоило мне пройтись пальцами по рельефному контуру его пресса, как Граз’зт с коротким вздохом втянул живот.
— Мне нужно обязательно вести себя, как придурок, чтобы получить порцию таких сладостей? — уже чуть охрипшим голосом спросил он.
— Это разовый случай, и не советую тебе проверять.
Я потянулась выше, обеими ладонями провела по его груди, привстала и села, боясь, что не смогу устоять на дрожащих от внезапной слабости коленях.
Граз’зт скрипнул зубами и все-таки ослушался моей просьбы сидеть смирно: схватил меня за ягодицы и с силой усадил на себя, удерживая от лишних движений.