Серебро ночи. Трилогия
Шрифт:
— Об этом я судить не берусь, — Беллатор был обескуражен странным выводом Роуэна. — Но что нам с тобой было бы худо, это точно.
— И тысячам других тоже. Что собирается делать наместник?
— Сюда едут тысячи матерей с детьми. Баронесса Меррик отправила их подальше от поля сражения. Нужно будет думать, где их устроить.
— Вы не хотите оставить их во дворце?
— Не думаю, что детям могут понравиться эти холодные мрачные стены. Часть отец разрешил отправить в свое поместье, но это капля в море.
— В поместье? — Роуэн призадумался. —
— Ты прав, дружище! — Беллатор не смог отказать себе в удовольствии слегка подколоть человека, которого в самом деле считал своим другом. — Отправлю-ка я туда гонца, чтоб приготовили поместье к приезду детей. Жаль, что нет нескио. С ним можно было бы посоветоваться. Но он тяжело ранен, и когда вернется неизвестно.
— Его уже привезли, — при этих словах Беллатор с надеждой встрепенулся, но Роуэн охладил его пыл: — Но ехать к нему бесполезно. Он без сознания.
— Все еще без сознания? — Беллатор опечалился. — Дурной знак.
— Дурной, — в этом Роуэн был с ним согласен. — Но тут уж мы ничего поделать не можем. Нужно ждать. Кстати, маркиз Пульшир тоже серьезно ранен.
— А что Феррун?
— Он отказался его лечить. Сказал, что трусливых содомитов не лечит, — Роуэн выговорил это с довольной усмешкой.
— Вот как? — Беллатор скривил губы и озадаченно растер затылок. — Даже не знаю, что на это сказать. С одной стороны, это хороший урок всем извращенцам-аристократам, а с другой — он настроил против себя всю нашу знать.
— Ферруну все равно. Он никого ни в грош ни ставит. Но ты прав, так открыто говорить о пороках аристократов не принято.
— Феррун об этом не знает. А если и знает, то не считает нужным соблюдать дурацкие, как он говорит, обычаи.
— Это верно. — Роуэн с удовольствием положил загорелую ладонь на рукоять меча. Ему показалось, что та потеплела в ответ. — В конце концов, Пульшир получил то, что заслужил. Но мне пора. Не хочу надолго оставлять монастырь без охраны.
И Роуэн распрощался, отклонив учтивое приглашение Беллатора остаться на ужин.
В малой столовой собралась вся семья Медиатора: он сам, его старший сын, Мартита и Рубен. Беллатор посмотрел на сидевшую напротив сестру и галантно заметил:
— Ты все хорошеешь, сестренка. Смотри, как бы тебя никто не украл.
Она покраснела до слез и опустила глаза, уставившись на свою тарелку.
Беллатор огорченно покачал головой.
— Не тушуйся так. Я же просто пошутил.
— Я знаю. — Марти угнетенно вздохнула. — Но я ничего не могу с собой поделать.
— Для Сордидов ты уж слишком застенчива, — сердито проворчал Медиатор. — Твоя мать такой никогда не была.
Марти и Беллатор одновременно с укором посмотрели на него.
— Ничего от Сордидов я в ней не замечаю. — Беллатор ласково улыбнулся смущенной сестре. — Марти
Медиатор промолчал, но чувствовалось, что он недоволен. Принесли первую перемену. Даже не прикасаясь к еде, Марти осторожно осведомилась у брата, боясь разгневать отца еще больше:
— Феррун поехал за Сильвером?
— Нет! — зло ответил вместо Беллатора наместник. — Он ехать не желает! У него свои планы! Ему дела нет до нас и Сильвера!
Девочка неуверенно посмотрела на старшего брата в поисках поддержки.
— Но как же Сильвер? Ему так нужна помощь!
— Вот и попробуй сама уговорить Ферруна! Мне это не удалось! — сердито отрубил старший Медиатор.
Марти кивнула, чуть нахмурив соболиные брови.
— Я попробую. Но где он?
— Где-то в замке. Но где, никто не знает, — Беллатор машинально посмотрел на ярко горевший в трапезной камин. — Он никому о себе ничего не говорит.
— Он в дымоходе? — опасливо спросила у брата Марти, не желая получить от отца очередную выволочку.
— Наверняка! — отрезал Медиатор, давая знать, что не хочет продолжать эту тему.
Воцарилось напряженное молчание, которое прервал Рубен безмятежной болтовней о своих сегодняшних успехах. Его не волновали сложные дела взрослых. Он гордился своим умением ездить на пони, на котором научился брать препятствия.
После ужина Марти проводила старшего брата до его комнаты. Посмотрела на камин, в котором уютно потрескивали дрова, и попросила:
— Ты не подскажешь мне, как можно попасть в дымоход?
— Не вздумай! — решительно запретил Беллатор. — Уже начали топить камины и ты можешь задохнуться. Лучше подстереги Ферруна в библиотеке. Там-то он наверняка появится.
Получив этот мудрый совет, обрадованная Марти убежала в библиотеку, надеясь увидеть Ферруна и поговорить с ним, а Беллатор переоделся, прицепил к поясу свой новый меч и спустился вниз. Приказал оседлать коня и выехал из дворца.
Следовало отдохнуть, завтрашний день предстоял сложный и напряженный, но его отчаянно тянуло к Росите. Тянуло так, что мыслить здраво он был не в состоянии. Одиночество захлестывало, не давая ни работать, ни отдыхать. Таким одиноким он чувствовал себя только раз в жизни — после ранней смерти матери.
Но чувство горестной утраты он пережил, хотя при мысли о матери до сих пор в груди отдавалось застарелой болью, а вот смириться с тем, что ему приходится скрывать свою любовь и томиться вдали от своей любимой, Беллатор не желал.
Он решил, что сделает все, чтобы уговорить Роситу стать его женой. Главное, что им хорошо вдвоем, а все людишки с их злобными пересудами могут катиться к черту.
Через полчаса быстрой езды остановился возле поместья маркизы Пульшир. Привязав лошадь в темной зелени сирени, перелез через невысокую изгородь и осторожно пробрался в парк. Прошел мимо закрытого на ночь розария, в котором гулял с маркизой, и вспомнил благоуханную розу.